Влияние на развитие и характер ребёнка разлуки с матерью в раннем возрасте. Психологические последствия раннего разлучения ребенка с матерью

Чем чревата для детей внезапная разлука с мамой? Как реабилитировать ребенка после длительного расставания — будь то экстремальная ситуация, когда из семьи изымают детей органы опеки и попечительства , или, например, вынужденное пребывание мамы в больнице?

В январе 2017 у гражданки Узбекистана Нилуфар Мамасаидовой из-за отсутствия документов изъяли дочь, которая одна пробыла в больнице 16 дней. Еще одно громкое событие - изъятие 10 детей из приемной семьи по звонку воспитателей, которые заметили у одного из детей синяки.

Источник фото: matrony.ru

Комментирует Ольга Писарик — мама 4-х детей, известный психолог, спикер, ученица и коллега всемирно известного канадского психолога Гордона Ньюфелда, автора набирающей все большую популярность модели психологического развития личности на основе привязанности.

В русскоязычном интернете Ольга известна как активный популяризатор теории привязанности, создатель интернет-сообщества родителей «Заботливая альфа», директор русского отделения Института Ньюфелда, автор многих статей и популярной брошюры «Привязанность — жизненно-важная связь».

- Ольга, любое ли расставание мамы с ребенком травматично для малыша?

В первую очередь, надо понимать важность связи между ребенком и близким для него взрослым.

Дети появляются на свет очень незрелыми, и их выживание напрямую зависит от наличия вокруг них хотя бы одного взрослого, которого ребенок признает «своим». Без контакта и близости мозг новорожденного получает сигнал, что выживание невозможно и отказывается от дальнейшей борьбы за жизнь.

Есть исследования, посвященные организации ухода за новорожденными отказниками в США, Румынии и Северной Корее. Младенцы находились в проветриваемых помещениях, получали достаточно света и сбалансированное питание, но их не брали на руки. Уровень смертности в таких приютах достигал больше 90%, в разы больше, чем уровень смертности новорожденных, рожденных в самых бедных и грязных кварталах.

Контакт и близость дают младенцу надежду на выживание, отсутствие контакта и близости является сигналом к сворачиванию проекта под названием жизнь.

Дочка Нилуфар Мамасаидовой, к счастью, не новорожденный младенец и не настолько остро зависит от непосредственного физического контакта с мамой, но она все еще очень мала, чтобы разлука с мамой не стала для нее тяжелым потрясением. Да, физически о ней заботились, но заботились чужие люди, те, кто не являлся для Маниши «ее» взрослым, те, кому она не доверяет!

"Госпитальная депривация"

Последствия такой «заботы» были хорошо описаны еще в середине прошлого века английским психологом Джоном Боулби и даже получили диагноз «госпитальная депривация».

Источник фото: pexels.com

Маленькие дети, помещенные в больницу без родителей, вначале очень горевали, отказывались есть, не подпускали к себе медперсонал и безутешно плакали, но через несколько дней умолкали, становились безынициативными, безразличными к медицинским манипуляциям с собой, «покладистыми». Медперсоналу становилось легче делать свою работу, и считалось, что ребенок «привык».

Когда такого «привыкшего» ребенка навещали родители, он отворачивался от них, не мог смотреть им в глаза, убегал и прятался, вся та внутренняя энергия, которая раньше была направлена на поддержание контакта и близости с родителями, теперь направлялась на избегание и отталкивание этой близости.

Таким образом, любое внезапное разлучение ребенка со взрослыми, к которым он привязан, — травматично.

По мотивам исследований Джона Боулби английскими психиатрами и психотерапевтами Робертсонами были сняты документальные фильмы об особенностях переживания ребенком горя от расставания с матерью.

Наиболее известный из этих фильмов — «Джон» . Полуторагодовалого ребенка родители отдали в Дом малютки на 9 дней, чтобы мама могла родить второго ребенка и дождаться выписки из родильного дома.

Фильм в свое время вызвал настолько большой резонанс, что именно после его выхода и широкого обсуждения в Англии были изменены законы: родителям стали разрешать находиться с детьми в больнице. До этого ребенок находился в больнице один, а родители навещали его раз в три дня.

Архаичный щит против разделения

Многие выросшие в советские годы (да и в 90-е годы, когда был популярен доктор Спок с его идеей не брать детей слишком часто на руки, не откликаться на плач ребенка по первому зову и т.п.) люди считают, что такая система воспитания вполне успешна, ведь «нас так воспитывали, и мы же выросли нормальными людьми». Что вы думаете по этому поводу?

Да, нас так воспитывали, и мы выросли, но посмотрите вокруг: вам нравится общество, в котором мы живем? Вам нравятся те люди, которые вас окружают? Вам нравятся те полицейские, которые, вместо того чтобы решать проблему, фактически пользуются беззащитностью женщины, дабы повысить рейтинг раскрываемости преступлений, отчитаться перед начальством о хорошо проделанной работе. Честно говоря, я не вижу ничего хорошего в том, как нас воспитали.

Произошедшая с детьми ситуация с научной точки зрения хорошо описана, этим психологическим исследованиям уже много лет, но, к сожалению, они по-прежнему непопулярны в нашей стране.

Вы можете быть согласны или не согласны но так есть: если маленького ребенка забирают у мамы, он испытывает стресс, сравнимый со стрессом при столкновении со смертью. Контакт и близость равны выживанию, а разлука является сигналом опасности.

Ребенок сталкивается с ощущением, что контакт и близость могут исчезнуть, я могу потерять своего, заботящегося обо мне взрослого. Если ему кажется, что мама может куда-то деться, он переживает точно такие же эмоции, как когда мама куда-то девается. Конечно, это еще зависит от психологической устойчивости ребенка. Разные дети одно и то же событие будут переживать по-разному.

Реакция на столкновение с разделением — настолько древний, архаичный механизм выживания, который в нас буквально «вшит», что он и у взрослых действует точно так же.

Источник фото: pexels.com

Как нужно было бы действовать органам опеки и сотрудникам полиции, когда, с одной стороны, по правилам невозможно оставить детей с родителями, а, с другой стороны, они понимают, что внезапная разлука нанесет им травму?

- Прежде чем забирать ребенка у родителей, нужно установить какие-то отношения с ребенком: найти других родственников или позволить маме сопроводить детей в социальное учреждение, чтобы мама их успокоила, чтобы мама сказала: «О вас там позаботятся какое-то время, подождите несколько дней, я за вами приеду». Как-то облегчить детям пребывание в больнице или приюте, организовать это по-человечески.

Ведь если даже мы оставляем ребенка с бабушкой или с тетей — мы же не выдворяем его из автобуса на остановке в надежде, что те его подберут. Мы общаемся, разговариваем, утешаем, обещаем скоро вернуться.

Источник фото: econet.ru

Сепарационный комплекс

Если ситуация не настолько экстремальная, если не полиция изъяла ребенка, а, например, мама легла в больницу и неделю не виделась с ребенком. Как восстанавливать привязанность после этой разлуки?

В посте в социальных сетях, который сопровождал видео встречи Нилуфар и ее дочери после 16-дневной разлуки, писали, что травма такого рода подобна тому, как если бы ребенку отрезали руку или ногу. Я с этим не согласна, ведь если отрезать руку, она больше не вырастает. Здесь же ситуация другая.

Мозг все-таки — это система гибкая, пластичная, и ничего непереносимого для человека не бывает.

Другое дело, что здесь и сейчас, после разлуки мы действительно встречаемся с другим ребенком — он не идет на контакт и близость, отталкивает нас, не признает нас.

Надо понимать, что дома родитель столкнется с букетом эмоций, который связан непосредственно с пережитым опытом. Когда ребенок немного оттает и начнет признавать родителя, у него будет повышенная агрессия, будет повышенное стремление к контакту и близости, когда он скорее всего вцепится в маму и не будет ее отпускать.

Даже если раньше он спокойно мог без нее играть по несколько часов, то теперь он будет за ней ходить хвостиком, будет на ней виснуть, будет закатывать истерики, когда мама будет без него куда-то уходить. У ребенка будет очень много тревоги.

Источник фото: pexels.com

Этот букет эмоций, который мы называем сепарационным комплексом или комплексом разлучения, будет, и его нужно просто учитывать, для того чтобы потихонечку налаживать отношения.

Для того чтобы день за днем показывать ребенку: «Я твоя мама», «Все в порядке», «Я рядом, я близко, о тебе есть кому позаботиться», «Не волнуйся, расслабься, я никуда не денусь, я всегда буду твоей мамой, все будет хорошо».

Мы не можем ожидать, что мы получим прежнего ребенка с прежними реакциями, такого же, каким он был до разлуки. И нужно это обязательно учитывать.

Например, мы не можем ожидать, что ребенок будет спокойно спать всю ночь, как это было до этого, или что он будет таким же ласковым, улыбчивым. То есть, нам нужно будет довольно активно и продолжительно компенсировать этот стресс, эту трагедию в жизни ребенка.

При этом это нельзя назвать чем-то сложным, каким-то чудом — нет, компенсация и адаптация ребенка после разлуки вполне нормальный и естественный процесс и базируется на научных данных психологии.

Возможно, ребенок даже в итоге станет более сильным и психологически устойчивым, чем до травмы. Но это все-таки задача родителя: мы не можем ожидать от ребенка, что он будет сам как-то пытаться привести себя в состояние баланса. Задача родителя — обеспечить ему нужные условия.

Источник фото: pexels.com

Как вернуть баланс? Создать нужные условия

- Какими именно должны быть эти условия?

- Я бы рекомендовала то, что называется гнездованием . Я бы старалась носить ребенка на руках, быть с ним вместе в постоянной, стабильной среде, переживать в этот период адаптации как можно меньше перемен. То есть «закуклиться» с ребенком и дать ему ощущение контакта и близости с собой больше, чем даже он ожидает, больше, чем ему нужно. Дать с лихвой. Показать ему, что все в порядке, все хорошо.

Если надо, то носить его на руках, в слинге. Если ребенок большой, и, допустим, болит спина, то побольше лежать рядом. Постараться не планировать сразу же походы в садик и школу — выделить время только для меня и ребенка, чтобы поработать над нашей связью, нашим контактом. Отказаться от выхода на работу прямо сейчас, от каких-то других планов, поездок. Точнее, можно куда-то поехать, но именно для того, чтобы постоянно быть рядом с ребенком.

Дать ему как можно больше ощущения, что он любим, ощущения надежности, напитать его этим.

«Мама рядом, мама всегда с тобой, не волнуйся. Это был исключительный случай. Да, меня не было, но сейчас-то я рядом. Мама всегда придет. Если мама уходит, мама всегда приходит, всегда возвращается, мама никогда тебя не бросит» — такого рода послания должны от вас исходить.

Подводя итог, скажу, что на жизнеспособность, психологическую стойкость ребенка влияет очень много факторов, и невозможно делать однозначный прогноз о том, как пережитая травма повлияет на конкретного ребенка.

Но общая закономерность состоит в том, что чем младше ребенок, чем дольше разлука, тем больше стресс и тем большее влияние он оказывает на его жизнь. Но это не значит, что эту травму невозможно компенсировать, если мама или другой близкий взрослый приложат усилия — то все возможно.

А как реагируют ваши дети на внезапную разлуку с родителями?

Утрата семьи.

Дети, чьи родители лишены родительских прав, переживают двойную жизненную травму: с одной стороны, это плохое обращение в родной семье и негативный жизненный опыт, с другой – сам факт разрыва с семьей.

Такую вынужденную разлуку ребенок воспринимает почти как смерть своих родителей. Традиционные представления о том, что дети «маленькие, ничего не понимают», что «им все равно» и «они быстро все забудут» - ошибочны. Дети точно так же, как и взрослые, чувствуют боль утраты близких отношений, но у них гораздо меньше возможностей защищаться, по сути – только один: стараться не думать о том, что с ними случилось.

Еще одно традиционное заблуждение – считать, что ребенок не может любить родителей, которые так плохо с ним обращаются. А если любит – значит, «сам - ненормальный». Однако сохранение привязанности к родителям как раз является одним из признаков «нормальности» ребенка. Потребность любить и быть любимым естественна для всякого душевно здорового человека. Просто эти дети любят своих родителей не такими, какие они есть, а такими, какими они должны были бы быть: додумывая хорошее и не замечая плохое.

Детям трудно адекватно оценить причины изъятия их из семьи, и они могут воспринимать это как насилие, а представителей органов опеки – как агрессоров. Но даже тогда, когда перемещение было ожидаемым, дети испытывают страх и неуверенность, чувствуют себя зависимыми от внешних обстоятельств и незнакомых им людей. В соответствии с особенностями характера и поведения, после отобрания из семьи ребенок может быть подавлен, безучастен к происходящему или агрессивен. Но каковы бы ни были его реакции, взрослым нужно помнить: уход из семьи – самое значительное событие из всех, что происходили до сих пор в жизни ребенка.

Достаточно спросить себя: «А хотели бы мы оказаться в такой ситуации? Что бы мы чувствовали, лишившись привычного окружения людей и вещей – всего того, что мы называем «своим»?». И сразу исчезают сомнения относительно того, что такое событие может расцениваться кем-либо как «хорошее», потому что «правильно» и «хорошо» - разные понятия.

Все дети из неблагополучных семей хотят, чтобы их родные родители были нормальными, заботливыми и любящими.

Разлука с семьей по сути является признанием того, что для данного ребенка быть любимым своими родителями – невозможно.

И утрата семьи, даже если она была неблагополучной, - серьезная травма. Приносящая ребенку боль, обиду на родителей и на «жизнь вообще», чувство отверженности и гнев.

Привязанность и семья в жизни ребенка

«Я никому не нужен», «Я – плохой ребенок, меня нельзя любить», «На взрослых нельзя рассчитывать, они бросят тебя в любой момент» - это убеждения, к которым в большинстве своем приходят дети, покинутые своими родителями. Один мальчик, попавший в детский дом, говорил о себе: «Я – лишенный родительских прав».

Привязанность – это стремление к близости с другим человеком и старание эту близость сохранить.

Глубокие эмоциональные связи со значимыми людьми служат основой и источником жизненных сил для каждого из нас. Для детей же это - жизненная необходимость в буквальном смысле слова: младенцы, оставленные без эмоционального тепла, могут умереть, несмотря на нормальный уход, а у детей постарше нарушается процесс развития.

Отвергаемые дети неблагополучны эмоционально – и это гасит их интеллектуальную и познавательную активность. Вся внутренняя энергия уходит на борьбу с тревогой и приспособление к поискам эмоционального тепла в условиях его жесткого дефицита. Кроме того, в первые годы жизни именно общение со взрослым служит источником развития мышления и речи ребенка. Отсутствие адекватной развивающей среды, плохая забота о физическом здоровье и недостаточность общения со взрослыми приводит к отставанию в интеллектуальном развитии у детей из неблагополучных семей.

Потребность в привязанности – врожденная, однако способность ее устанавливать и поддерживать может нарушиться из-за враждебности или холодности взрослых.

Именно родительская депривация и последствия жестокого обращения являются основной причиной диспропорционального развития детей-«социальных сирот», а не «наследственность» и органические нарушения.

Формирование привязанности у младенцев происходит благодаря заботе взрослого и основывается на трех источниках : удовлетворение потребностей ребенка, позитивное взаимодействие и признание (цит. по кн. Веры Фалберг «А Child ’ s Journey through Placement », 1990)

Если взрослый тепло относится к ребенку, привязанность будет крепнуть, ребенок будет учиться у взрослого положительному взаимодействию с другими, т.е. тому, как общаться и получать удовольствие от общения. Если взрослый безразличен, или испытывает к ребенку раздражение и неприязнь, то привязанность формируется в искаженном виде (см. "Типы нарушенной привязанности").

Результатом заботы о ребенке и эмоционального отношения к нему становится базовое чувство доверия к миру, формирующееся у младенца к 18 месяцам. Дети, получившие в раннем детстве опыт эмоционального отвержения, испытывают недоверие к миру и большие трудности в поддержании близких отношений.

Признание - это принятие ребенка как "своего", как "одного из нас", "похожего на нас". Такое отношение дает ребенку чувство сопричастности, принадлежности своей семье. Удовлетворенность родителей своим браком, их желание иметь ребенка, семейная ситуация в момент рождения, сходство с одним из родителей, даже пол новорожденного - все это оказывает влияние на чувства взрослых. При этом ребенок не может критически отнестись к факту признания. Нежеланные, отторгнутые своей семьей дети чувствуют себя неполноценными и одинокими, винят себя за какой-то неведомый изъян, послуживший причиной отторжения.

Основными характеристиками привязанности являются:

*конкретность - привязанность всегда обращена к какому-то конкретному человеку;

*эмоциональная насыщенность - значимость и сила чувств, связанных с привязанностью, включающих весь спектр переживаний: радость, гнев, печаль;

*напряжение - появление объекта привязанности уже может служить разрядкой негативных чувств младенца (голод, страх). Возможность ухватиться за мать ослабляет и дискомфорт (защита), и саму потребность в близости (удовлетворение). Отвергающее поведение родителей усиливает проявления привязанности ребенка ("цепляние");

*продолжительность - чем сильнее привязанность, тем дольше она длится. Детские привязанности человек помнит всю жизнь;

*врожденный характер потребности в отношениях привязанности;

*ограниченность способности устанавливать и поддерживать привязанность к людям - если до трех лет ребенок по каким-то причинам не имел опыта постоянных близких отношений со взрослым, либо если близкие отношения маленького ребенка разрывались и не восстанавливались более трех раз - способность устанавливать и поддерживать привязанность может разрушиться.

Потребность в привязанности – врожденная, однако способность ее устанавливать и поддерживать может нарушиться из-за враждебности или холодности взрослых.

Типы нарушенной привязанности:

*1)Негативная (невротическая) привязанность - ребенок постоянно "цепляется" за родителей, ищет "негативного" внимания, провоцируя родителей на наказания и стараясь раздражить их. Появляется как в результате пренебрежения, так и гиперопеки.

*2)Амбивалентная - ребенок постоянно демонстрирует двойственное отношение к близкому взрослому: "привязанность-отвержение", то ластится, то грубит и избегает. При этом перепады в обращении являются частыми, полутона и компромиссы отсутствуют, а сам ребенок не может объяснить своего поведения и явно страдает от него. Характерно для детей, чьи родители были непоследовательны и истеричны: то ласкали, то взрывались и били ребенка - делая и то, и другое бурно и без объективных причин, лишая тем самым ребенка возможности понять их поведение и приспособиться к нему.

*3)Избегающая - ребенок угрюм, замкнут, не допускает доверительных отношений со взрослыми и детьми, хотя может любить животных. Основной мотив - "никому нельзя доверять". Подобное может быть, если ребенок очень болезненно пережил разрыв отношений с близким взрослым и горе не прошло, ребенок "застрял" в нем; либо если разрыв воспринимается как "предательство", а взрослые - как "злоупотребляющие" детским доверием и своей силой.

*4) «Размытая» - так мы обозначили часто встречающуюся особенность поведения у детей из детских домов: ко всем прыгают на руки, с легкостью называют взрослых «мама» и «папа», - и так же легко отпускают. То, что внешне выглядит как неразборчивость в контактах и эмоциональная прилипчивость, по сути представляет собой попытку добрать качество за счет количества. Дети стараются хоть как-нибудь, от разных людей, в сумме получить тепло и внимание, которое им должны были дать близкие.

*5) Дезорганизованная - эти дети научились выживать, нарушая все правила и границы человеческих отношений, отказываясь от привязанности в пользу силы: им не надо, чтобы их любили, они предпочитают, чтобы их боялись. Характерно для детей, подвергавшихся систематическому жестокому обращению и насилию, и никогда не имевших опыта привязанности.

Если вышеприведенные особенности наблюдаются у детей, разлученных со своими семьями, надо учесть, что для первых четырех групп детей требуется помощь приемных семей и специалистов, для 5 - прежде всего внешний контроль и ограничение разрушительной активности, а затем уже реабилитация.

Все же большинство детей, чей опыт жизни в семье не был катастрофическим , и чье доверие к взрослым подорвано не окончательно, ждут новую семью как средство исцеления от одиночества и покинутости, с надеждой на то, что в их жизни все еще будет хорошо.

Однако простого перемещения в новую ситуацию не всегда достаточно для того, чтобы «новая» жизнь сложилась хорошо: прошлый опыт, навыки и страхи остаются с ребенком.

Этапы переживания горя

Разлука с семьей, даже неблагополучной,- утрата для ребенка, которая сопровождается процессом переживания горя.

Боль и потеря – реальные составляющие жизни. Дети, теряющие семью, узнают об этом слишком рано. Подобная травма оказывает разрушительное воздействие на все уровни жизнедеятельности человека - физический, психологический, социальный.

Процесс переживания горя – достаточно длительный (около года), особенности его протекания и проявлений носят индивидуальный характер, однако структура, последовательность стадий – общая для всех людей независимо от возраста, пола и культурной принадлежности.

Основная сложность при работе с детьми состоит в том, что у них нет моделей поведения в скорби, они не знают, что должны делать и чувствовать. Кроме того, их опыт не позволяет понять, что утрата означает полную перемену жизни, отсутствие изо дня в день и навсегда того тепла и защиты, которые давали отношения с ушедшим человеком (или людьми). Облечь свои переживания в слова дети тоже не могут. Они как бы «замирают», и их поведение может выглядеть таким же, как всегда – что сбивает с толку взрослых, ошибочно полагающих, что «дети не понимают» или «им все равно».

Поэтому мы вначале приведем обычную последовательность стадий переживания горя, а затем подробно остановимся на особенностях переживаний детей, перемещенных из семьи в учреждение или приемную семью.

По изменению силы чувств и степени контроля над ситуацией процесс переживания горя подразделяют на следующие стадии:

• 
  Начальная (шок) – Оцепенение, тревога, отрицание.

Если человек «застрял» на стадии отрицания более 3-6 месяцев, требуется помощь специалистов.

• 
  Острая (дезорганизация) – Амбивалентность. Боль и отреагирование. Поиск . Агрессия. Отчаяние. Утомление. Нарушения регуляции деятельности.

Возникают сильные переживания тоски и муки, связанные с необходимостью отказаться и желанием удержать привязанность. В человеке как бы борются две реальности: реальность любви и реальность смерти. Боль и попытки ее утолить вызывают специфическую реакцию поиска:

• 
  постоянные всепоглощающие мысли об ушедшем;
• 
  поиск мест его бывшего присутствия и ожидание возможной встречи в какой-либо форме;
• 
  нецеленаправленная беспокойная деятельность («занять время ожидания»).

Очевидно, что эффективно работать и учиться в это время невозможно. Расстройство деятельности отмечается также на бытовом уровне, страдают не только высшие психические функции – мышление, внимание, память – но и физические процессы на уровне нарушения автоматизмов.

Затем наступает спад эмоционального напряжения, изнеможение и апатия:

• 
  снижение физической активности (упадок сил);
• 
  мотивационные нарушения (все теряет смысл по сравнению с горем);
• 
  интеллектуальные проблемы (аффект тормозит интеллект)

Сочетание отчаяния и утомления может привести к появлению мыслей о самоубийстве как способе покончить с болью и воссоединиться с ушедшим.

Если на стадии шока важна физическая забота, то на стадии острого горя необходимо находится рядом с человеком, оказывать эмоциональную поддержку (в т.ч. возможна работа с медиками и психологами) и помощь в организации дел. Если адаптация к потере не происходит более года, и признаки острого горя не смягчаются, участие специалистов становится обязательным.

• 
  Утихающая (реорганизация) – Восстановление.

Происходит осознание того, что наихудшее случилось, человек принял это и уцелел, и теперь снова готов жить и расти – с памятью об ушедшем и ради него .

Признаки реорганизации:

• 
  меньше слез;
• 
  возврат физической активности и интереса к жизни;
• 
  сосредоточение на настоящем и будущем, а не на прошлом;
• 
  появление положительных эмоций, повышение эмоциональной экспрессии;
• 
  восстановление самооценки;
• 
  чувство защищенности.

• 
  социальное и эмоциональное благополучие ребенка в момент травмы;
• 
  опыт привязанности и близких отношений с другими взрослыми;
• 
  присутствие и забота близких ребенку людей в момент травмы;
• 
  индивидуальная динамика переживаний и способы отреагирования.

(по Мерфи и Мориэ)

• 
  удаляться в безопасное место;
• 
  отойти от окружающих на некоторое время, чтобы «прийти в себя»;
• 
  использовать различные приемы для успокоения самого себя;
• 
  отреагировать с помощью символических игр и фантазии;

• 
  активность и самостоятельность ребенка
• 
  самоуважение и вера в себя
• 
  уживчивость и способность обращаться за помощью, когда это необходимо
• 
  гибкость и способность приспосабливаться к новому
• 
  ответственность за кого-то, кроме себя

Отрицание

Главная особенность поведения ребенка на этой стадии состоит в том, что он бессознательно не воспринимает потерю. Такой ребенок может быть послушен, даже весел, вызывая удивление у взрослых: "ему все нипочем". Для вновь принятых в семью детей это может означать то, что они привыкают не выражать болезненные чувства, обращаясь к опыту прошлого. Они живут, изо всех сил стараясь не думать о том, что произошло, плывут по течению. Но такое состояние тянется не долго - либо последует "взрыв", когда переживания нахлынут, либо начнутся соматические и поведенческие проявления вытесняемых переживаний: рассеянность, частое впадание в прострацию, расстройство учебной и любой другой деятельности, требующей сосредоточенности и логики (глобальные расстройства внимания и интеллектуальные нарушения - "аффект тормозит интеллект"), капризы и слезы "без повода", ночные кошмары, расстройств желудочно-кишечного тракта и сердечной деятельности и т.п.

Стадия гнева и смешения чувств.

Эта стадия характеризуется появлением сильных, иногда взаимоисключающих эмоций. Жить ребенку с чувствами, вызывающими тревогу и беспокойство, сложно и тяжело. Дети в этот период чрезвычайно чувствительны, и они особенно нуждаются в помощи, чтобы эти подавленные чувства не нанесли вреда. Дети испытывают следующие эмоции, причем иногда все сразу.

а) Тоска. Это чувство может вызвать у детей стремление увидеться с членами родной семьи, и повсюду их разыскивать. Нередко утрата обостряет привязанность, и ребенок начинает идеализировать даже тех родителей, которые обращались с ним жестоко.

б) Злость. Это чувство может проявляться против чего-то определенного или быть самодавлеюшим. Дети могут не любить себя, порой даже ненавидеть, потому что они были отвергнуты оставившими их родителями, несчастливой судьбой и т.д. Они могут гневаться на "предавших" их родителей. На "разлучников" - милицию и детский дом, которые "вмешались не в свое дело". Наконец, на приемных воспитателей - как на узурпаторов родительской власти, которая им не принадлежит.

в) Депрессия. Боль потери может вызвать чувство отчаяния и потерю уважения к себе. Помогая принятому в семью ребенку выразить свою печаль и понять ее причины, воспитатели помогают ему тем самым преодолеть состояние стресса.

г) Вина. Это чувство отражает реальное или предполагаемое отвержение или обиду, причиненную потерянными родителями. Даже у взрослых людей боль может ассоциироваться с наказанием за что-то. "Почему это случилось со мной?", "Я - плохой ребенок, со мной что-то не так", "Я не слушался родителей, плохо помогал им - и меня забрали". Такие и подобные им утверждения высказывают дети, лишившиеся родителей. Суть происходящего в том, что ребенок в попытке осмыслить ситуацию ошибочно принимает ответственность за происшедшее на себя. С другой стороны, он может также чувствовать вину из-за собственных чувств, например, из-за того, что он любит приемных родителей и наслаждается материальным комфортом, в то время как его родители живут в бедности.

д) Тревога. В критических случаях она может перерасти в панику. Принятый в семью ребенок может бояться отвержения приемными родителями. Или испытывать иррациональный страх за свое здоровье и жизнь, также - за жизнь приемных воспитателей и/или родных родителей. Некоторые дети боятся, что родные родители разыщут их и заберут, - в тех случаях, когда ребенок сталкивался с жестоким обращением в родной семье, а к новой семье искренне привязался, и т.д.

В целом, в период адаптации к приемной семье и свыкания с потерей, поведение ребенка характеризуется противоречивостью и неуравновешенностью, присутствием сильных чувств (которые могут подавляться) и расстройством учебной деятельности. Обычно адаптация происходит в течение года. На протяжении этого периода воспитатели могут оказать существенную помощь ребенку, и это послужит "цементом", скрепляющим новые отношения. Однако если какие-либо из перечисленных выше проявлений сохраняются на более долгий срок, имеет смысл обратиться за помощью к специалистам.

Советы родителям

Как помочь ребенку, пережившему разлуку с семьей.

Определенность : ребенку важно знать, что будет дальше, какие порядки в том месте, куда он попал. Необходимо заранее рассказать ребенку о других членах вашей семьи, показать их фотографии, оказать ребенку его комнату (либо часть комнаты), его кровать и шкаф, куда он может сложить личные вещи, объяснить что это - его пространство. Нужно все время кратко, но внятно рассказывать ребенку о том, что будет дальше происходить:

Утешение: если ребенок подавлен, и проявляет другие признаки горя.

Физическая забота : любимая ребенком еда, спокойный сон, забота о нем.

Инициатива: нужно инициировать положительное взаимодействие с ребенком, проявлять первыми внимание и заинтересованность его делами и чувствами, задавать вопросы и выражать тепло и участие, даже если ребенок кажется равнодушным или угрюмым.

Воспоминания: ребенок может захотеть поговорить о том, что с ним было, о своей семье. Важно поговорить с ребенком. Если его рассказ вызывает сомнения или смешанные чувства, помните - ребенку важнее быть внимательно выслушанным, чем получить совет.

Памятные вещи : фотографии, игрушки, одежда - все это связывает ребенка с прошлым, является материальным воплощением значительной части его жизни. Важно: каждый ребенок, переживший разлуку или утрату, должен иметь что-то на память, и недопустимо выбрасывать это, тем более без его согласия.

Помощь в организации дел : дети часто чувствуют себя растерянными в новом месте и при таких серьезных изменениях в своей жизни. Можно обсуждать и планировать дела вместе, давать конкретные советы по поводу какой-либо деятельности, писать записки-памятки и т.д. Важно: поддерживать ребенка, если он злится на себя за свои промахи: "то, что происходит с тобой - нормальная реакция на ненормальные обстоятельства", "мы справимся" и т.д.

В характере приемного ребенка могут быть черты, про которые смело можно сказать: "это уже не его горе, а мое!". Пожалуйста, помните, исправить все срезу нельзя. Сначала ребенок должен привыкнуть к вам, принять изменения в своей жизни, и только потом он будет меняться сам.

Вышеприведенное описание относится к сфере внутренних переживаний детей, столкнувшихся с проблемой разрыва близких отношений и необходимостью формирования новых привязанностей. При этом существует четкая динамика в процессе простраивания внешних отношений с теми людьми, которые заботятся о ребенке, и волею обстоятельств становятся для него самыми близкими, в той или иной степени заменяя родителей.

Большинство детей, чей опыт жизни в семье не был катастрофическим, и чье доверие ко взрослым подорвано не окончательно, ждут новую семью как средство исцеления от одиночества и покинутости, с надеждой на то, что в их жизни все еще будет хорошо.

Однако простого перемещения в новую ситуацию и помощи в переживании утраты не всегда достаточно для того, чтобы «новая» жизнь сложилась хорошо: прошлый опыт, навыки и страхи остаются с ребенком.

Нарушенная идентичность

Идентичность можно определить как знание того, из каких разных частей состоит наша личность, это принятие себя, необходимое для того, чтобы успешно продвигаться по жизни с ощущением собственной целостности.

Сумма знаний о себе как результат анализа собственного жизненного опыта концентрируется в виде ответов на вопросы «Кто я?», «Какой я?». Но отношение к этому знанию, принятие себя, возникает благодаря соотнесению с системой социальных координат, нормами и ценностями той семьи и того общества, в котором живет человек. Рождаясь, ребенок физически отделяется от матери. Однако вплоть до подросткового возраста семья служит «психологической утробой», эмоционально питая и защищая ребенка.

У ребенка чувство «Я» вырастает из чувства «МЫ», и для него вопрос «Кто я?» по сути значит «Чей я?». Ощущение принадлежности – это альтернатива одиночеству, источник жизненных сил: "Я - их, я нужен, меня любят - Я ЕСТЬ".

Принадлежность семье не только определяет самовосприятие, но и задает вектор направления жизненного пути: «Откуда я?» - «К чему я иду?».

Дети-«социальные сироты» оказываются в ситуации чрезмерно ранней социальной эмансипации от семьи. И их психологическая жизнеспособность не выше физической жизнеспособности ребенка, родившегося значительно раньше срока.

Разлука с семьей приводит не только к разрыву отношений привязанности, но и к перемене социального и психологического статуса. С утратой основных ориентиров (семья и ближайшее окружение) нарушается восприятие себя и собственной жизни – оно приобретает неустойчивый и фрагментарный характер, в результате чего создается ощущение неадекватности. При этом положение детей из неблагополучных семей оказывается более выигрышным, чем у детей из домов ребенка: даже плохая реальность лучше, чем совсем ничего. Мальчик-подросток, от которого отказались в роддоме, не имевший сведений о своей матери и предыдущих поколениях, выразил свои переживания так: «Я потерялся в космосе».

Знание о своих предках и своей семье - «чувство корней» - помогает человеку понять, каково его место в истории этой семьи и в жизни в целом, это знание тесно связано с понятиями «долг» и «смысл жизни», оно позволяет определить жизненные задачи и осознать значимость собственного жизненного пути.

Сохранение важных для ребенка связей с другими людьми, допустимых привычек, личных, в том числе памятных, вещей, восстановление жизненной истории самого ребенка и сбор сведений о его семье (составление «Книги жизни») частично смягчают боль потери и способствуют формированию идентичности.

При этом необходимо помнить, что идентичность ребенка несет в себе как положительные, так и отрицательные черты его кровной семьи. Этим объясняется частое стремление к воспроизведению детьми поведенческих моделей, принятых в кровной семье . Дело не только в научении («все мы склонны поступать с другими так, как когда-то поступали с нами»), но и в своеобразном подтверждении лояльности, верности своей родной семье со стороны ребенка. Дети, разлученные с родителями, которых они помнят, страдают не только от разлуки, но и потому, что не получили «родительского благословения» на свой дальнейший путь, разрешения жить счастливо и убеждения в том, что они не виноваты в разрыве с семьей.

Обычно требуется специальная терапевтическая работа для того, чтобы отделить любовь к кровным родителям от стремления «следовать за ними». Ребенок не может судить своих родителей, сохранение уважения к ним и благодарности за свою жизнь – естественное и необходимое чувство, отсутствие которого ведет к глубоким психологическим проблемам. Но это не значит, что ребенок должен повторять их ошибки. Именно из любви к своим родителям ему предстоит научиться справляться с трудностями и добиваться успеха, строить свою жизнь и отношения с людьми – то есть сделать то, чего хотели, но не смогли родители.

Часто встречающееся заблуждение заботящихся о ребенке взрослых – «он ненавидит своих родителей». На самом деле ребенок, обвиняющий своих родителей и ругающий их, «застрял» в фазе острого аффекта переживания утраты (см. п.3), и это препятствует его дальнейшему личностному развитию и отношениям с людьми. То, что по-настоящему нужно ребенку в такой ситуации, - это помощь взрослых в том, чтобы отреагировать свой гнев приемлемым образом, и перейти к стоящей за ним потребности в родительской любви, постоянстве и заботе.

Очевидно, что никакая терапия не сможет эффективно помочь, если одновременно с ней в жизни ребенка не появится новая семья.

Опыт показывает, что позитивные изменения в поведении ребенка происходят постепенно, и вопрос времени – очень серьезный. Достаточно помнить, сколько времени ребенок «учился жизни» в кровной семье, чтобы не ждать от него быстрых результатов. Принятие личности ребенка, укрепление привязанности с ним, терпеливое поощрение развивающихся положительных черт, поддержка и предоставление альтернативных, социально адекватных моделей поведения постепенно приводят к тому, что новый опыт усваивается и начинает приносить плоды.

Самый болезненный для приемных родителей вопрос – контакты с кровными родственниками. Неприятие кровной семьи, ревность и страх того, что «они» могут «отнять» ребенка – обычные в таких случаях переживания. Однако восстановление в родительских правах – дело уникальное, а когда ребенок привязан к приемной семье (мнение детей в суде учитывается) – то практически невозможное. Если же речь идет о временном изъятии ребенка из родной семьи – то контакты абсолютно необходимы. В то же время многие дети хотят знать (и имеют на это право), что происходит с их родителями, живы ли они. Если ребенок не видит своих кровных родителей и ничего не знает о них, он начинает думать, что не имеет для них никакого значения, а это очень тяжело. Кроме того, некоторую информацию о ребенке можно получить лишь от его родных родителей и других родственников. Дело социальной службы – обеспечить безопасность и приемлемый для новой семьи ребенка порядок таких контактов. Исключение составляют лишь случаи непосредственной угрозы жизни ребенка со стороны кровной семьи.

Работа с ребенком при помещении в новую семью

Дети, разлученные с семьей: разница между знанием о собственной ситуации и пониманием ее. Помощь приемным детям по восстановлению идентичности. Постоянство и непрерывность.

Настоящее: разделение чувств и предоставление стабильности.

* Объяснение ребенку необходимости перемещения приемлемым образом ("правда не должна уничтожать").

* Сообщение о том, что будет происходить в ближайшее время и что планируется в будущем.

* Работа с возникающими эмоциональными проблемами. Признание страха, тревоги ребенка, его печали о людях, оставленных позади, и неуверенности по поводу будущего.

* Предоставление конкретного места и наличие конкретного заботящегося лица в настоящий момент.

* Сохранение имени и фамилии, любимых вещей и допустимых привычек (еда, одежда, жизненный уклад).

Прошлое: осмысление и принятие

* Обеспечение информацией о прошлом (каждый ребенок в соответствии с обстоятельствами и возрастом должен представлять, кто он, каково его происхождение, где и когда он родился, где прежде жил, кто его биологические родители и где они сейчас, информацию о других родственниках).

* "Книга жизни" - материальные свидетельства о прошлом: фотографии самого ребенка прежде и теперь, значимых людей и мест, записи и т.д. Акцент - на успехи, положительные события. Негативные события также обозначаются, но сдержанно.

* Контакты, насколько они уместны, с кровной семьей и прежними знакомыми.

* Выяснение того, как именно ребенок объясняет расставание с семьей. Проблема ответственности и контроля. Работа с чувствами вины и потери.

Прояснение разницы между любовью к родителям и принятием их плохого обращения с собой как "правильного".

* Помочь ребенку понять связь между имеющимися проблемами в настоящем (замешательство/депрессия/агрессия) и прошлым травматическим опытом.

* Нахождение ресурсов и сильных сторон в прошлом и настоящем ребенка.

«Книга жизни»

Особенность прошлого детей из неблагополучных семей состоит во фрагментарном характере, «выпадении» целых периодов жизни – некоторые из них дети не помнят в силу раннего возраста, а некоторые «вытеснены», как что-то ужасное. Патронатная семья может помочь ребенку, воссоздавая «линию жизни» в специальном альбоме воспоминаний. Там могут быть сохранившиеся или добытые у родственников ребенка фотографии, записи рассказов самого ребенка и других лиц о нем, рисунки, иллюстрирующие какие-то события, лист с наложенными одна на другую «обводками» контура руки ребенка в разных возрастах, и т.д. Для сбора информации используются воспоминания самого ребенка, материалы из личного дела, беседы с членами кровной семьи, людьми, знавшими ребенка и его семью раньше (соседи, работники социальных учреждений – поликлиника, детский сад, школа, дом ребенка и т.д.) Важны любые сведения о прошлом, факты – и комментарии патронатных воспитателей к ним - о чувствах самого ребенка в связи с этими фактами, об их личном отношении, сопереживании ребенку в связи с тем, что излагается.

Установление хронологической последовательности событий жизни ребенка, постепенное заполнение «пробелов» путем воссоздания утраченного и выявления неизвестных фактов, осмысление и переоценка значимых ситуаций, поиск положительного ресурса в судьбе ребенка – основные задачи такой работы .

Будущее: цели и перспективы.

* Признание различия между биологическим и психологическим родительством без оценивания этого различия.

* Помощь в построении моделей будущей самореализации, включая возможность последующего воссоединения с кровной семьей.

Адаптация ребенка в замещающей семье.

Таким образом, дети, разлученные с кровной семьей и помещенные в приемную семью, сталкиваются с проблемой разрыва близких отношений и необходимостью формирования новых привязанностей. Вышеприведенное описание процесса свыкания с утратой (п. 3) отражает прежде всего внутренние переживания. При этом существует четкая динамика в процессе выстраивания внешних отношений с теми людьми, которые заботятся о ребенке, и волею обстоятельств становятся для него самыми близкими, в той или иной степени заменяя родителей.

Опыт показывает, что адаптация ребенка к новой семье происходит примерно в течение года , и условно делится на три стадии

• 
  Первую стадию можно было бы назвать «Идеализированные ожидания», - как у ребенка, так и у приемной семьи. Каждая из сторон полна надежд и старается понравиться другой. Примерно через месяц трудности реальных отношений разрушают образ «сбывшейся мечты», наступает первый кризис: привязанность ребенка к старой семье еще сохраняется, а к новой пока не сформировалась, привыкание к смене требований и правил - трудно для него и вызывает протест. В результате возникают «установочные конфликты» - которые являются естественной частью приспособления семьи и ребенка друг к другу.
• 
  Достаточно часто в первые дни после размещения дети требуют, чтобы их отвезли обратно в детский дом. Подобное желание может быть продиктовано смесью разных чувств. Это и боязнь полной зависимости от малознакомых людей, и стремление сохранить контроль над ситуацией («я решаю, где мне быть» - потребность в безопасности), и проверка отношений («действительно ли я вам так нужен, что вы сможете меня удержать»), наконец, ребенок просто может соскучиться по людям, которые заботились о нем. Обычно мы советуем родителям уточнить у ребенка, хочет ли он съездить в гости или «насовсем», потом предложить подумать до утра, а утром сказать ему, что «теперь твой дом – здесь, и мы хотим, чтоб ты жил с нами, но удерживать тебя насильно не станем». Если ребенок маленький, достаточно просто сказать: «Ты теперь живешь с нами, и мы тебя никуда не отдадим, а в детский дом мы съездим в гости через несколько дней, чтобы навестить твоих друзей и показать им твои новые фотографии».
• 
  «Установочные конфликты», поначалу нарастая и учащаясь, после какого-то основательного кризиса и «разборок», постепенно становятся реже, и возникают только по значительным поводам. Так наступает стадия «Вживания», или собственно адаптации. Происходит выстраивание границ допустимого, привыкание к взаимным потребностям и особенностям, привычкам и правилам поведения. Кроме того, на этой стадии фактически формируется привязанность к новой семье. Вспышки негативного поведения в это время могут иметь следующие причины:
• 
  Дети, пережившие утрату семьи, боятся повторения этого и в новой, приемной семье. Иногда они провоцируют воспитателей на разрыв, демонстрируя своим поведением двойственность – привязанность и отвержение одновременно, поскольку это именно то, что они пережили в своем опыте.
• 
  Они колеблются между надеждой и страхом быть обманутыми снова, пытаются контролировать возникающие у них теплые чувства, поскольку знают, как взрослые могут злоупотреблять своей властью.
• 
  Вспышки негативного поведения могут быть частью процесса реагирования утраты кровной семьи, ребенок может тосковать и злиться.
• 
  Дети таким образом могут демонстрировать, чему они научились в родной семье, их представления о том, как надо себя вести.
• 
  Проверяют, до каких пределов они могут дойти в своем плохом поведении, сохраняя принятие со стороны взрослых.
• 
  У таких детей очень много оснований для того, чтобы вести себя «плохо», и это становится дополнительной нагрузкой для воспитателя, осложняющей появление у него привязанности к ребенку. Поэтому очень важно для воспитателя:
• 
  Не ждать быстрых «результатов»;
• 
  Сосредоточиться на изменениях к лучшему, замечать и ценить их;
• 
  Обращаться за помощью к социальным работникам и специалистам, не боясь, что вас сочтут «некомпетентными».
• 
  Необходимо сказать, что, в отличие от начальной стадии, в это время заботящиеся взрослые уже больше знают ребенка, начинают лучше понимать его, и чувствуют себя более уверенными. Ребенок, в свою очередь, начинает дорожить семьей (или семейной группой), уже не думает всерьез об уходе, и больше доверяет воспитателям. Ощущение контакта с ребенком, взаимное понимание и теплые чувства – все это появляется по мере решения проблем.
• 
  Главное достижение этой стадии, длящейся чуть более полугода – взаимное доверие и субъективное ощущение постоянства отношений, появляющееся у обеих сторон, которые начинают воспринимать себя как целостность.
• 
  Таким образом, наступает некое «Равновесие », которое представляет собой третью стадию адаптации в семье, принявшей ребенка. В этот период семья становится достаточно самостоятельной, реже обращается за помощью к специалистам. Дети обычно начинают активно интересоваться своим прошлым, много вспоминают и даже сочиняют, беря за основу настоящее – «А мы с мамой тоже в цирк ходили, каждый месяц!», «А у нас тоже машина была», и т.п. Желаемое и действительное, помноженное на особенности детского восприятия, смешиваются в этих рассказах, суть которых сводится к следующему: ребенок нуждается в создании приемлемого варианта своего прошлого. В обычных семьях этой цели служат устные «предания», воспоминания родственников, фотоальбомы и т.п. Новая семья может помочь ребенку, воссоздавая «линию жизни» в специальном альбоме воспоминаний. Обычно дети с большим интересом и благодарностью воспринимают составление такой «Книги жизни», и это укрепляет их положительные отношения с воспитателями

Подростковый кризис , связанный со становлением идентичности и самоопределением, накладывается на переосмысление подростком своего прошлого и его отношений с кровной семьей, проверкой прочности новых привязанностей и идентификации с новой семьей. Для патронатной семьи - это также период дисбаланса семейной системы, связанный с обособлением подростка и переосмыслением своей роли - как профессиональной, так и родительской. Качество отношений с ребенком и степень его включенности в семейную систему оказываются главными для успеха прохождения этого этапа адаптации.

Кризис выпуска , связанный с прекращением попечения и необходимостью решения вопроса о дальнейшем жизнеустройстве молодого человека или девушки и прекращением «рабочей» роли патронатного воспитателя, также требует значительного участия служб сопровождения. Совместное решение семьи и выпускника о его дальнейшем проживании в семье или об отделении от семьи дается с большим трудом. Для ребенка это - очередной раз поставленный вопрос о самоидентификации и принадлежности к той или иной семье. Необходимость ухода из семьи зачастую сравнивается с прошлой потерей кровной семьи и ребенок как бы заново переживает прежние разрывы привязанностей.

Для позитивного самоопределения, выбора жизненного пути, решения вопроса о месте проживания, обучения или работы, для выбора социальной модели для подражания, т.е. окончательного выбора в пользу социального опыта своих родителей или следования образцу приемной семьи подростку требуется время и помощь специалистов. Сама приемная семья находится в дезорганизованном состоянии и также стоит перед выбором и сменой ролей. Прохождение подросткового кризиса и кризиса выпуска зависит, во-первых, от качества отношений ребенка и патронатных воспитателей, которым в первую очередь и определяется успех его преодоления и тяжесть протекания, а во-вторых, от качества их контакта со службой сопровождения.

Систематическая и правильная забота взрослого об удовлетворении потребностей приводит к стабилизации нервной системы младенца и уравновешиванию процессов возбуждения-торможения. Кроме того, благодаря правильному уходу, по реакциям взрослых дети учатся распознавать свои потребности и запоминают, что нужно делать, чтобы их удовлетворить - так формируются навыки самообслуживания. Соответственно, дети из неблагополучных семей, где нуждами детей пренебрегают, значительно отстают в навыках самообслуживания от сверстников, о которых хорошо заботились.

В младенчестве и раннем детстве (до трех лет) привязанность легко возникает в отношении того, кто постоянно ухаживает за ребенком. Однако укрепление или разрушение привязанности будет зависеть от того, как эмоционально окрашена эта забота.

Год издания и номер журнала:

По данным Альберта Лиханова, президента Международной ассоциации детских фондов, в России сейчас живут 800000 детей сирот. (Лиханов, 2009). Примерно 120 тыс. новых сирот появилось в этом году, по данным Общественной организации «Право ребенка» (Беленов, 2009).

Количество проблем, связанных с воспитанием детей, как в приютах, так и в приемных семьях, огромно. Своей статьей я хотела бы привлечь внимание к двум, на наш взгляд, ключевым моментам. Во-первых, в России до сих пор не определились с тем, где лучше воспитывать ребенка - в приюте или в приемной семье. Оказалось, что очевидный для большинства психологов факт, доказанный экспериментально еще Рене Шпицем в 1946 году, о том, что воспитание вне семьи наносит огромный ущерб любому ребенку, независимо от его изначального, так сказать, «биологического потенциала», все еще требует доказательств для большинства людей, занимающихся этой проблемой на практике. Во-вторых, в России широко распространена идея о том, что в домах ребенка находятся дети с некоторым «генетическим изъяном», или «дурной наследственностью», обусловленными рождением в неблагополучной семье, от неблагополучных матерей. Эту идею обычно используют для того, чтобы объяснить, что дети в домах ребенка, находясь в самых прекрасных условиях, отстают в своем развитии от своих сверстников. Этим также объясняют большое количество возвратов приемных детей из семей в дома ребенка. Так неверное в своем корне объяснение закрепляет и оправдывает существование самой системы воспитания детей вне дома, вне семьи, и тормозит развитие всех форм усыновления и патроната.

Обе эти идеи, распространены среди работников самих приютов, а также среди вполне образованных, интеллигентных людей разных специальностей, занимающихся проблемой на различных уровнях. Думаю, до тех пор, пока мы будем таким вот образом заблуждаться, наше общество будет представлять собой неблагоприятную, и даже опасную среду не только для детей, оставшихся без родителей, но и для всех детей в целом, так как эти идеи несут в себе сильный антигуманный заряд.

Приведенными в статье экспериментальными данными я хотела бы привлечь внимание к тому факту, что если ребенка помещают в приют в первые дни жизни, то отставание во всех сферах наступает уже на четвертом месяце его пребывания вне семьи, какими бы хорошими ни были условия ухода и медицинского обслуживания. Задержка в развитии никак не связана с наследственностью, но является следствием мощной психологической депривации во время ухода.

1. Психологические последствия раннего разлучения ребенка с матерью

Впервые психоаналитически ориентированные исследования детей, разлученных с матерями, были проведены Маргарет Риббл (Ribble, 1938). Затем Рене Шпиц (Spitz, 1945, 1946 а, 1946b) и Анна Фрейд (A. Freud, 1943, 1945) описали феноменологию поистине драматических изменений в душевной жизни детей, воспитывавшихся в приютах во время второй мировой войны, которые Шпиц назвал анаклитической депрессией. Нарушения, выявленные им, были очень серьезными и нередко приводили к смерти малышей, оставшихся без попечения родителей. Исследования Джона Боулби показали, что благополучное психическое развитие ребенка напрямую зависит от качества материнской заботы, а также, что дети тяжело переживают разлуку с матерью на первом году жизни, особенно если с ней уже была установлена тесная эмоциональная связь (Bowlby, 1979). Маргарет Малер доказала, насколько важны для успешного развития отношения, которые она назвала «симбиотическими», и описала нарушения, возникающие в случае преждевременного разрыва тесной связи между матерью и ребенком. (Mahler, 1975).

Одной из важных остается вопрос об отдаленных последствиях материнской депривации. Так, Давид Берес (Beres, 1946) обследовал группу подростков, которые были разлучены с матерями в первые месяцы жизни на различные сроки, до 4 лет. Эти юноши отличались от сверстников тем, что принцип удовольствия преобладал у них над принципом реальности, они с трудом переносили фрустрацию, обладали повышенной импульсивностью, и были не способны чувствовать собственную вину. Их объектные отношения носили характер поверхностных, мимолетных идентификаций, сверх-Я было слабо развитым, а способность к сублимации ограничена. Берес предположил, что длительная разлука с матерью ведет к утрате способности к успешной идентификации с родительскими фигурами. Позже Матейчек описал специфическую задержку психического развития, типичную для воспитанников домов ребенка в возрасте от 6 до 8 лет. Так, у большинства детей было плохо развито образное мышление, отсутствовала собственная инициатива, отмечались слабая способность к планированию собственных действий, отставание в развитии речи, письма, чтения, счета и пространственного воображения (З. Матейчек, Й. Лангмейер, 1984).

Анна Прихожан, изучавшая развитие мышления, установила, что дети из дома ребенка не могут представить себе целостный образ события, ситуации, и у них нарушена способность к символизации (А. Прихожан 1990). Они имеют слабое представление о своих способностях, и желаниях, обладают низкой самооценкой, которая сильно зависит от оценок окружающих, нуждаются в постоянном руководстве и одобрении со стороны учителей и ухаживающих лиц. При помощи теста Розенцвейга Прихожан показала, что для воспитанников домов ребенка характерны экстрапунитивные реакции, а также неумение самостоятельно найти выход из конфликта, неспособность взять на себя ответственность и стремление переложить ее на окружающих (Прихожан, 1990). У таких детей выражен внешний локус контроля, и они с трудом ощущают себя в качестве активных участников происходящих с ними событий. (Н. Авдеева, с соавт., 1986; Н. Авдеева, 1982). Лангмейер отмечал, что в речи такие дети крайне редко используют глаголы первого лица и часто употребляют сослагательное наклонение. (Й. Лангмейер, 1984).

В подростковом возрасте воспитанники дома ребенка часто устанавливают отношения, основанные на их практической полезности, не формируя при этом глубоких и прочных привязанностей. Известно также, что у них сильно выражены потребности во внимании и одобрении взрослого, в физических контактах и ласке. Важными аспектами при в оценивании себя и других являются внешность и наличие нравственных качеств. Подростки часто бывают несдержанными, раздражительными, не могут преодолеть трудности, возникающие в учебе без давления со стороны взрослого. (А. Прихожан, Н. Толстых, 1991).

2. Описание экспериментального исследования

2.1. Дети

Исследование проводилось в середине 90-х годов в двух московских домах ребенка.

Экспериментальная группа состояла из 21 ребенка, 11 девочек и 10 мальчиков, которым на момент первого наблюдения было от 0 до 8 недель. Дети были помещены в дом ребенка в возрасте от 0 до 4 недель. Состояние здоровья малышей на момент рождения было оценено как соответствующее норме, или имело незначительные отклонения от нормы. Контрольная группа состояла из 15 детей, 8 девочек и 7 мальчиков, воспитывавшихся в семье. Они были приглашены к исследованию с помощью педиатра детской поликлиники. Эти дети росли в городских семьях со средним и низким социально-экономическим статусом. Большинство детей, поступавших в дом ребенка, происходили из семей с низким социально-экономическим статусом. Все домашние дети были рождены в полных семьях, 11 из них были первенцами, и 4 – вторыми детьми. Большинство детей из дома ребенка были рождены молодыми матерями-одиночками, или многодетными матерями.

2.2. Условия ухода за детьми в доме ребенка

Условия ухода за детьми в домах ребенка, в которых мы проводили исследование, были вполне удовлетворительными как в смысле медицинского ухода, так и кормления, тогда как условия для благополучного психического развития выглядели проблематично.

Обычно в доме ребенка две воспитательницы одновременно ухаживают за группой от 5 до 8 детей в возрасте от 0 до 12 месяцев, оставаясь с ними по 12-24 часа. Всего в одной группе посменно работают две или три пары воспитательниц. После того, как детям исполняется год, их передают в другую группу, то есть другим воспитательницам, в другое помещение. Таким образом, малыш с самого начала имеет дело с несколькими, часто меняющимися «замещающими матерями». Дети ежедневно осматриваются педиатром, в группу приходит медсестра, выполняющая указания врача или делающая специальную гимнастику. Детей кормят и кладут спать в одно и то же время, режим строго выполняется. Во время сна они находятся в отдельных кроватках, а во время бодрствования в больших совместных манежах, огражденных решеткой, по 5-7 человек. Во время болезней детей помещают в изолятор. Во время ухода, переодевания и кормления с детьми довольно редко общаются и берут на руки, не выносят за пределы одного помещения (игровой и веранды), и мало играют. В домах ребенка не было на момент исследования психологов, которые могли бы оказать поддержку персоналу и детям. Поведение воспитательниц не было специальным предметом нашего исследования, но мы отметили, что у персонала складываются разные отношения с детьми. Так, есть дети, которых предпочитают другим - «любимчики», такие, к которым относятся более спокойно, а также и те, кого недолюбливают. Было заметно, что воспитательницы включаются по-разному и с разной интенсивностью в эмоциональные переживания детей, однако часто сдерживают эмоции или стараются их не показывать.

2.3. Метод

2.3.1. Карта психомоторного развития ребенка 1 года жизни О. Баженовой

Мы обследовали каждого ребенка один раз в месяц при помощи карты психического развития Ольги Баженовой (О.Баженова, 1983).

В нее включено 6 шкал, описывающих двигательные, сенсорные, эмоциональные, голосовые реакции, предметные действия и взаимодействие ребенка со взрослым. Всего карта содержит 98 проб - субтестов. Каждому возрастному периоду соответствуют свои определенные пробы. Проба – это наблюдение за определенным умением (навыком) или реакцией ребенка, своего рода показатель развития конкретной реакции. Так, в возрасте до двух месяцев рассматриваются всего 27 проб, а в возрасте одного года - 88 проб. Обследование ребенка проводится в привычном для него окружении, в большинстве случаев не требуется каких-то сложных специальных предметов или приборов. Так, в тесте исследуется реакция ребенка на звучащую игрушку, сопровождение предмета взглядом, собственные активные движения младенца, мелкая моторика, участие в маленьких простых играх. Наряду с этим сюда входит и сложный субтест «Формальное общение», которому необходимо специально обучиться заранее.

Каждая проба оценивается наблюдателем - квалифицированным психологом, имеющим подготовку в области психологии развития, и специально обученным методу О. Баженовой, все оценки заносятся в специальный протокол.

Величины индексов развития каждой из шести шкал заключены в пределы от 1 до 10 баллов, суммарный балл за весь тест составляет от 0 до 60. Чем выше оценки теста, тем больше развитие ребенка соответствует возрастной норме, то есть «идеальному» представлению о ней. Наблюдение детей в динамике с периодичностью в 1.5-2 месяца позволяет определить, когда у них появляются те или иные достижения и увидеть картину развития в целом.

Шкала «Взаимодействие со взрослым» оценивается при помощи индекса, который можно назвать индексом развития коммуникативных способностей (см. график 4) . Шкала состоит из 22 субтестов и описывает мир чувств ребенка во время диалога и игры со взрослым, и таких способностей, как стабильный зрительный контакт, слежение за взрослым, использование мимики, выражение собственных чувств и сопереживание другому, реципрокность в контакте, первые шаги в понимании слов, простых игр, просьб и жестов. Наиболее точно описывают качество игры и общения ребенка со взрослым такие субтесты, как «зрительный контакт» (в общении со взрослым), «эмоциональный контакт» (в общении со взрослым), «привлечение внимания» (взрослого).

Субтест «Зрительный контакт»: взрослый ласково разговаривает с лежащим на спине ребенком, глядя ему в глаза. Выставляется оценка 0 - если ребенок не смотрит в глаза взрослого; 1 - если вступает в непродолжительный зрительный контакт до5 секунд; 2 - если смотрит в глаза взрослого до 15 секунд; 3 - если реакция длится более 15 секунд.

Субтест «Эмоциональный контакт» : взрослый ласково улыбается, разговаривает и смотрит в глаза лежащему на спине ребенку. Выставляется оценка 0 - если после 15 секунд воздействия мышцы лица ребенка остаются неподвижными; 1 - если рот ребенка иногда приоткрывается или наблюдаются отдельные движения уголками рта; 2 - если удается вызвать 1-2 короткие улыбки в течение 15 секунд; 3 - если ребенок вступает в эмоциональный контакт, отвечая улыбкой на улыбку взрослого.

Субтест «Требование внимания»: взрослый входит в комнату, где находится ребенок, и «не обращает на него внимания». Выставляется оценка 3 - если ребенок в скором времени начинает хныкать (хныканье может переходить в плач, привлекая к себе внимание взрослого; при этом ребенок следит за взрослым взглядом и успокаивается, когда тот подходит к кроватке; 2 - если реакция, возникнув, прекращается не сразу, а после дополнительных усилий взрослого; 1 - если реакция не возникает, но наблюдается проявление отрицательных эмоций после завершения контакта взрослого и ребенка.

2.3.2. Наблюдение методом Эстер Бик

Кроме того, мы наблюдали двоих детей из семей и двоих детей из дома ребенка при помощи метода наблюдения Эстер Бик (Bick, 1964, с. 558-556). При помощи сделанных наблюдений были проанализированы специфические паттерны поведения, складывающиеся между ребенком и воспитательницами.

3. Результаты

3.1. Развитие коммуникативных навыков

Во время общения со взрослым дети из дома ребенка так же активно рассматривали взрослого, находившегося в их поле зрения, как и дети из семьи (график 1). Однако после шести месяцев, отмечалось значительное расхождение. Так, оценка зрительного контакта во время общения в экспериментальной группе составила 2, 75 баллов, а в контрольной группе – 3 балла (различие статистически значимо, p<0,5, применен критерий Манна-Уитни). Это может означать снижение интереса, любопытства, интенции к общению и познавательной активности в целом у детей из приюта.

В во время общения при проведении субтеста «Эмоциональный контакт» (график 2), когда с малышами разговаривал незнакомый взрослый, мы наблюдали существенные отличия между детьми из дома ребенка и младенцами из семей. Так, в 6 месяцев малыши из дома ребенка реагировали на взрослого также активно, как и материнские дети. Однако после 6 месяцев их интерес к коммуникации уменьшался, а у большинства детей в таком общении появлялись 1-2 улыбки, а бурной радости, длительных вокализаций и подъема настроения, как это бывает при обращении к малышам из семей, не возникало вообще. Вместо этого преобладало избегающее или тревожное поведение, значительно чаще, чем у малышей из семей, отмечались отворачивание от взрослого и плач. В 12 месяцев среднее значение оценки данной пробы в ЭГ составило 2,08, а в контрольной группе – 2,92 (различие статистически значимо, p<0,1, применен критерий Манна-Уитни)

Оценка субтеста “Требование внимания” (график 3) в 12 месяцев составила 1,23 пункта в экспериментальной группе и 2,92 пункта – в контрольной группе (различие статистически значимо, p<0,1, применен критерий Манна-Уитни).

Дети из дома ребенка, в отличие от материнских детей, сразу замечали появившегося экспериментатора, следили за ним молча, и начинали плакать после того, как взрослый, пообщавшись с ребенком, отходил. То есть, большинство детей из дома ребенка не подавали голоса, завидев взрослого, и не привлекали его внимания, тогда как дети из семей активно подавали голос, увидев экспериментатора. Они очень радовались общению, и после 7 месяцев большинство из них, как правило, не плакали, если экспериментатор отходил, оставаясь в поле зрения. Можно сказать, что материнский ребенок умеет выразить свое желание о приближении взрослого, радуется от общения с ним и постепенно учится «отдаляться» от него хотя бы на время. Дети в доме ребенка не умеют выразить своих требований, они реагируют на приближение взрослого менее активно и радостно. К тому же, уход или отдаление взрослого после разговора вызывает у них сильную тревогу. Таким образом, можно сделать вывод о том, что среди детей в доме ребенка преобладает тенденция к формированию ненадежной привязанности, и эта тенденция видна уже на первом году жизни.

Развитие различных коммуникативных навыков, помимо представленных выше, выглядело таким образом, что материнские дети имели к 12 месяцам максимальные показатели по всем тестам, тогда как у младенцев из дома ребенка, начиная с 4,5 месяцев, эти значения постоянно снижались. Большинство детей к концу года не понимали значения простых обращений, таких, как «дай», «на», «где?», «посмотри», «иди на ручки», не могли подражать взрослому в простых играх типа «ку-ку», «ладушки», не владели указательным жестом, не понимали лицевой экспрессии взрослого и не могли на нее реагировать. В 12 месяцев средние значения по шкале «Взаимодействие со взрослым» составляли соответственно 4,5 баллов в экспериментальной группе и 9,8 баллов в контрольной группе (различие статистически значимо, p<0,01, применен критерий Манна-Уитни).

3.2. Результаты непосредственного наблюдения за младенцами

• Экспериментальные данные были подтверждены и дополнены во время непосредственного наблюдения за младенцами и ухаживающими лицами. Вслед за Шпицем мы можем подтвердить, что в конце первого года жизни у детей из дома ребенка сохраняются регрессивные формы поведения. Так, они
• бывают часто увлечены игрой или наблюдением за частями собственного тела, развивают различные стереотипные движения телом и головой в виде раскачивания или трения;
• могут подолгу рассматривать пальцы на руках, держа их перед собой;
• долго сохраняют потребность в сосании, и могут подолгу и упорно сосать пальцы и/или части своей одежды;
• менее инициативны и любопытны в отношении всех объектов окружения (как живых, так и неживых) по сравнению с домашними детьми и не способны к длительному исследованию чего-либо;
• часто бывают гипераrтивными, двигательно расторможенными и хаотичными в своих поступках;
• сильно зависят от постоянства внешнего окружения и остро реагируют на перемещение из одного помещения в другое. Так, когда детей в доме ребенка в возрасте около года и старше помещают на время в другую комнату, они очень пугаются: плачут, цепляются за взрослого, сосут пальцы или соску;
• долго сохраняют потребность в нахождении на руках и очень чувствительны к разлучению с воспитательницами;
• демонстрируют сильную потребность в еде, едят с жадностью, часто не испытывая при этом ощущения сытости;
• редко устанавливают особые любовные отношения с единственным взрослым;
• испытывают сильный страх при появлении незнакомых людей.

4. Описание наблюдения за Ваней П. (1 год, 1 месяц, 20 дней)

4.1. История развития

Ваня родился в 7 месяцев, с весом 2100 г и ростом 43 см, с врожденной грыжей позвоночника, которая была прооперирована на второй день после рождения. Ребенок провел три месяца в больнице, после чего был помещен в приют. Мама Вани – одинокая, незамужняя тридцатилетняя женщина, отказалась от ребенка вскоре после родов. К моменту наблюдения ребенок был хорошо развит как психически, так и физически, несмотря на ослабленный тонус в ногах. Он мог вставать, ползать, был жизнерадостным, произносил звуки и слоги во время общения с воспитательницами и нянями, радовался общению, был подвижным, интересовался игрушками и предметами, был привязан к воспитательнице, и та также его любила. У персонала он вызывал неоднозначные чувства, так как с одной стороны, был любим за свой живой темперамент и общительность, с другой стороны, доставлял дополнительные хлопоты, так как требовал дополнительного ухода, в том числе, медицинского. За ним также следили более бдительно из-за того, что он часто «наваливался» на других детей всем телом. Можно сказать, что Ване доставалось больше внимания в целом, и в определенном смысле он был особым ребенком для всех окружающих.

4.2. Наблюдение

Наблюдение за ребенком началось в 13.00 и закончилось в 13.50.

В манеже находились воспитательница Вера и пятеро малышей: Ваня, Коля, Даша, Катя и Фатима. Во время наблюдения я сидела за столом, стоящем в углу большой, светлой игровой комнаты, так, что расстояние между мной и манежем составляло примерно 1,5 метра.

Ваня смотрит на меня внимательно и закрывает лицо рукой, как будто стесняется. Затем он ползет в мою сторону. По пути он наталкивается на Колю, отнимает у него игрушку, снова смотрит на меня, и снова закрывает глаза рукой. Я даю ему мячик приблизительно 20 см в диаметре, с двумя выростами-держателями. Он облокачивается на него и катает вперед-назад, закрыв лицо руками.

Вера заходит в манеж и устраивается на небольшой низкой софе без спинки, которая стоит посредине манежа. Все дети, находящиеся в манеже, сразу же ее окружают. Ваня оставляет мяч и ползет к Кате. Она спрашивает: «Дети, а кто к нам сегодня приходил? Ваня, кто там? Кто приходил?» Ваня в это время утыкается в колени воспитательницы. Она гладит его по голове. Ваня говорит: «Дя-дя». Воспитательница обращается к нему: «Скажи «па-па». Это к Даше папа приходил». Ваня снова повторяет: «Дя-дя», глядя в глаза воспитательнице и улыбаясь. Время от времени он смотрит на меня, ковыряет пальцем в ее халате и прислушивается к ней очень внимательно. Вера обращает свое внимание на Дашу и говорит ей ласково: «Иди, Даша, расскажи, что папа рассказывал? Дашуня! Дашуня! В это время Ваня встречается со мной взглядом, зарывается в колени воспитательницы и прижимается к ним. Правой рукой Вера поддерживает Дашу, а левой рукой - Ваню. Даша стоит неустойчиво, пошатывается и падает. Катя пытается оттолкнуть ее от воспитательницы, схватив девочку за лицо.

Ваня садится на пол и смотрит на то, как рядом с ним играет девочка. Опять подползает к воспитательнице и смотрит ей в глаза, задрав голову. Затем он утыкается в колени воспитательницы, пытается подняться, карабкается к ней на колени. Вера говорит ему: «Куда ты лезешь? Ты хороший мальчик». Он хватается за ее грудь, но не может устоять и спускается на колени. Малыш сидит так, что колени его вывернуты наружу, как у куклы, и сосет большой палец левой руки.

Вера остается на софе, а трое детей - Даша Катя и Ваня - находятся вблизи. Ваня сидит на качелях, в трех метрах от манежа, и сильно бьет головой о спинку качелей. Вера комментирует: «Показывает характер!» (возможно, обращаясь ко мне?). Она спрашивает: «Что я тебе не так сказала? Агрессивность!». Вера кладет рядом с собой маленький мяч, раскачивает большой мяч, прикрепленный к потолку, и свисающий в центре манежа, и говорит: «Вот большой мячик полетел». Ваня отталкивает от себя мячик, лежащий на полу. Воспитательница снова хлопает рукой по висящему мячу и говорит: «Бах! Бах!» Она берет Катю на руки, и подносит к мячу - теперь ее очередь, и она должна ударить по мячу. В этот момент Ваня смотрит на лицо воспитательницы, потом на меня, и улыбается. Он опирается на софу и раскачивается телом взад-вперед. Вера говорит Ване: «Теперь ты!» Она берет его на руки, и говорит: «Какой он тяжелый!» Вера держит Ваню, повернув его к себе спиной, для того, чтобы он мог толкнуть мяч. Ваня толкает мяч, смеется, потом смотрит на меня и закрывает лицо.

Вера разговаривает с няней об усыновителях Даши. В это время Ваня «наваливается» на Катю. Девочка все время «липнет» к воспитательнице, улыбается, и ищет контакта глазами, прижимаясь к ней. Ваня быстро теряет интерес и ползет к мячу, глядя на меня, облокачивается на мяч и катается, навалившись на него сверху, прикладывается к нему губами, потом отталкивает, встает, забирается на софу, подползает к Вере. Та гладит его по голове. Он слазит с дивана, подползает к Фатиме, сидящей недалеко от софы, и облокачивается на нее.

Воспитательница говорит: «Ваня, Ваня, он любит у нас залезть на кого-нибудь» и обращается к нему: «Напугал малышечку. Нельзя!», отстраняет его от девочки. Он ползет к заборчику, встречая на пути шарик. Ваня теребит его и ползет дальше, к софе, опирается на нее локтями, раскачивается из стороны в сторону, и увидев себя в зеркале на стене, расплывается в улыбке.

В комнату входит логопед и говорит «Привет!». Мне не очень понятно к кому обращено ее приветствие. Она подходит к решетке манежа, и Ваня подается к ней всем телом.

Логопед говорит: «Здравствуй!», обращаясь одновременно к Ване и Кате. Катя смеется, и женщина берет ее на руки. Ваня наблюдает всю сцену очень внимательно, и затем отворачивается к игрушке.

Все это время Вера раскачивает висящий мяч, положив рядом с собой Фатиму и поглаживая ее по спинке. Ваня находит маленький кубик и бросает его внутрь ящика, стоящего возле окна, затем встает, опираясь на полки ящиков. Ваня сидит, отвернувшись от воспитательницы. Потом он ползет к забору, но быстро возвращается, однако кубик уже находится в руках у Даши. Увидев это, Ваня начинает сосать большой палец левой руки. Он смотрит на логопеда, которая в это время занимается с Катей и «жужжит как пчела». Ваня доползает до детей, сидящих в центре манежа, берет игрушку, но тут же ее бросает.

Он опирается всем телом на софу, потом спускается на пол, и внимательно смотрит на Дашу, которая играет кубиком. Малыш садится и смотрит, как играет Даша, берет и тут же бросает игрушку, встает к ящику с полками и долго играет кубиком, чередуя бросание и доставание из полочки.

Ваня опирается на полку шкафа и перебирает игрушки, лежащие в глубине, затем кладет их на верхнюю полку. Перебирает кубик руками, потом оставляет, садится и оглядывается по сторонам. В этот момент он встречается со мной глазами и улыбается. Потом ложится на пол, уткнувшись в пол лицом, раскачивается взад-вперед и снова садится. Рядом с ним находится Даша. Он смотрит на нее. Ребенок сидя дотягивается до новой игрушки, рассматривает ее бегло, 2-3 секунды, и бросает, смотрит на логопеда, которая читает стихи ребенку за столом, и сосет палец левой руки.

Логопед заходит в манеж, показывает Кате, а потом Даше «козу рогатую», Ваня в это время стоит сбоку, смотрит и улыбается. Логопед берет Ваню из манежа, и при этом обращается к Кате: «Нельзя плакать!» В это время Ваня сосет палец левой руки. Логопед говорит: «Нельзя плакать! Кто плачет?»

Медсестра уносит Фатиму и Катю из манежа и сажает их в кроватки стоящие вдоль стены в этой же комнате. Фатима сильно плачет. В манеже остаются Ваня, Даша и Коля. Ваня оглядывает детей поочередно, быстро подползает к большому мячу и катает его вперед-назад. Потом он подползает к Даше и опирается на нее, оставляет, и, развернувшись, ползет к Коле, который играет игрушечным радио, прикрепленным к решетке манежа. Ваня отодвигает руку Коли от игрушки и сам начинает играть: гладит и крутит встроенный в радио шарик, рассматривает его внимательно, теребит руками. Дети, которых отнесли на веранду, расположенную по соседству, дружно плачут. Ваня прислушивается к ним и начинает сосать палец, продолжая правой рукой теребить игрушку. Его взгляд останавливается на ней, и он пытаясь рассмотреть, что находится сзади, переворачивает ее и внимательно рассматривает. Через 5 минут он ползет в другой угол манежа, к лесенке, встает, опираясь на решетку манежа, и оглядывается на меня (он находится теперь совсем близко, в полутора метрах).

Логопед подходит к нему и говорит: «Иди ко мне, мой зайчик!». «Как хорошо он стоит на ножках. Наши ножки топ-топ, наши ручки хлоп-хлоп», и говорит разочарованно: «Ваня обкакался, как всегда». Медсестра берет ребенка и кладет на пеленальный столик неподалеку. Он оживляется, смотрит на ее лицо, смеется, но не получает ответа – женщина молчит все время пока меняет подгузник.

В это время логопед берет еще одного ребенка из манежа.

Ваня смотрит на медсестру, потом на логопеда, играющую с другим ребенком. Логопед говорит гордо: «Ваня сильный, правда? Он уже может сам стоять на ножках!». Медсестра раздевает Ваню, подмывает его и наносит крем. Ребенок смотрит на нее и играет своими ножками. Он хватает их, тащит одну ножку в рот, потом поднимает обе ножки вверх, смеется, и начинает сосать большой палец на руке. Затем снова играет ножкой и одновременно пытается схватить медсестру за рукав. Потом он поворачивает голову направо, замечает меня издалека и, встретившись со мной взглядом, закрывает глаза рукой.

Логопед спрашивает: «Ну, где тут наш террорист?» (видимо, это о Ване?). Она сажает малыша к себе на колени так, что он сидит к ней спиной, а к столику для занятий лицом, дает ему две баночки. Ваня сразу тащит одну из них в рот. Логопед запрещает: «В рот не надо!». Ваня бросает баночку на пол. Логопед говорит: «Не бросай!». Ваня говорит: «Та-та-та!», женщина вторит ему: «Та-та-та!». Ваня бросает баночку на пол, и логопед спрашивает «Ты зачем бросил? Давай посмотрим, что там внутри?». Он высыпает горошек из баночки в миску. мальчик смотрит внимательно на горошек и машет другой баночкой. Логопед говорит: «Как горошек там звенит? Тпру! Трпу!» Она играет с ребенком, складывает в миску какие-то мелкие штучки и предлагает ему сделать то же самое, но он не повторяет за ней. Тогда она берет его руку в свою и насыпает горошки в миску. Через пять минут занятие заканчивается, и женщина говорит мальчику: «Ладно, иди бай-бай».

Медсестра берет Ваню на руки и относит на веранду спать.

4.3. Комментарий

До того, как cделать это наблюдение, я была в группе несколько раз, однако по-прежнему оставалась для Вани незнакомым человеком. Так, во время наблюдения он рассматривает меня внимательно, прячет глаза, закрывает лицо. Какие чувства возникают у него в эти моменты? Любопытство? Стыд? Страх? Его поведение кажется противоречивым: с одной стороны, это любопытство, и желание узнать, приблизиться, а с другой стороны – напряжение и сдержанность. Однако любопытство берет верх, и он отваживается ползти в мою сторону. Такое амбивалентное отношение сохраняется до конца наблюдения, то есть, его желание приблизиться и рассмотреть остается слишком хрупким и неустойчивым.

Когда воспитательница находится в манеже, Ваня стремится быть рядом с ней. Можно видеть, насколько сильно его желание близости. Однако, мальчик не остается возле нее долго: он приближается и отдаляется попеременно. Он хочет наверх, на колени к воспитательнице, что можно понять и как желание близости, и как стремление владеть ею. Ребенок исследует ее колени, находит грудь, однако не знает, что бы он мог с ней сделать, и «скользит» в своем исследовании дальше. Он «изучает» складки ее халата. По-видимому, Вера – это единственный объект, вызывающий у малыша интенсивный и стабильный интерес, и он охотно использует ее как «надежную базу». Теперь он чувствует себя увереннее, и это заметно также и в том, что, находясь рядом с Верой, он смотрит на меня, не закрывая лица.

Во время общения с воспитательницей малыш произносит разные звуки, например, отвечая ей на вопрос о папе, однако воспитательница остается не удовлетворена, не поддерживает его, ожидая услышать другой, «правильный» ответ. В этот момент малыш впервые начинает сосать палец. Прерывание диалога ведет к тому, что он переключает свой интерес с Веры на ее халат.

Его идентификацию с воспитательницей мы видим в подражании, когда Ваня повторяет ее действия, например, катает маленький мячик точно так же, как это делала она. Способ, которым он обращается с игрушками, похож на то, что делают взрослые вокруг: он неожиданно находит объект, берет его в руки, и затем так же неожиданно отбрасывает его от себя.

Ваня часто наваливается всем телом на других детей и на колени воспитательницы или на софу, и раскачивается вперед-назад, и это выглядит как движение, доставляющее радость и дающее приятное ощущение от собственного тела. Это напоминает качание, убаюкивание младенца на руках, как будто тем самым ребенок укачивает сам себя. Раскачивания тела так же, как и сосание, иногда возникают у Вани сами собой, независимо от «контекста» происходящего, но они также возникают всякий раз, когда он фрустрирован тем, что его желание не может быть выполнено.

Вера проявляет к нему разные чувства. Она гладит его, разговаривает с ним, хвалит: «Ты - хороший мальчик!», но в целом ведет себя сдержанно: она ни разу не берет его за руку или на руки. Ее послание двойственно, когда она говорит: «Ты хороший мальчик», но при этом уходит прочь.

Когда Вера отодвигает Ваню от Фатимы, ребенок ищет и находит новые объекты. Так, он сначала обращает свое внимание на детей, затем на игрушки, и, наконец, открывает для себя игру с кубиком и полкой, встроенной в шкаф. Он настойчиво повторяет движение «внутрь» и «наружу», и это его очаровывает. Не повторяет ли этот паттерн символическое приближение и удаление от объекта? Согласно Винникотту, такая «игра» имеет большое значение для ребенка, так как помогает ему справиться с чувствами, вызванными разлучением с матерью, и дает ему знание о том, что мать остается стабильной и достижимой, несмотря на ее отсутствие. Для этого необходимо, чтобы кто-то возвращал ребенку этот предмет. Это возможно, когда взрослый находится в постоянном контакте с ребенком, чутко воспринимает его потребности, понимает их, и реагирует в соответствии с интересом ребенка.

В нашем наблюдении присутствие взрослых (психологическое и физическое) кажется нестабильным: они короткое время находятся вблизи, но вскоре вновь исчезают из поля зрения ребенка и (или) занимаются чем-то другим, то есть они находятся в распоряжении лишь короткое время, потом сменяются или занимаются с другими детьми, что исключает длительное и стабильное общение с единственным ребенком. Ребенку трудно в такой ситуации развить доверие и сформировать надежную привязанность. Ваня проявляет длительный интерес к полочке с игрушками или к радио, возможно, еще и потому, что эти объекты остаются стабильными и не могут удаляться.

Чувствуется, что Ваня - живой и темпераментный малыш, у него есть интерес к людям, их лицам, к мимике, он воспринимает эмоции других и хочет разделять с ними свои переживания. Воспитательница и логопед проявляют разные чувства к малышу. Так, логопед недовольна тем, что ребенок укакался, разочарована его игрой в кубик, но в то же время, гордится тем, как замечательно он может стоять. Она ориентирована скорее на достижение, чем на игру как таковую, не поддерживает игру Вани с «выбрасыванием», но настаивает на достижении ее собственных задач. Когда же она гордится его достижением, то не получает никакого отклика у других взрослых. Это сходно с ситуацией, когда мать гордится успехом своего ребенка, но оказывается, что это никого не интересует кроме нее. Можно предположить, что в этой ситуации у Веры, возникает неуверенность и разочарование, и угасает желание делать это в дальнейшем. Таким образом, эмоциональная аура вокруг пары «ребенок-воспитательница» тускнеет и сходит на нет.

Ваня настроен на общение с медсестрой, но она не откликается на его интерес и не готова к контакту, так, что в результате ребенок по привычке обращается к собственному телу: малыш играет на пеленальном столике со своими ножками и сосет палец на руке.

В этом наблюдении видно, как взрослые не могут или не хотят оставаться в длительном контакте с ребенком, не проявляют к нему и его действиям большого и продолжительного интереса, а их идентификации с малышом носят мимолетный характер. Вербальное общение появляется редко, потребность в телесном контакте сильно фрустрирована. Мы часто видим моменты, когда ребенок как бы оказывается вынужденным не развивать появившуюся эмоцию, не чувствовать. Он замыкается в себе, «инкапсулируется», что в дальнейшем ведет к избеганию переживаний и усилению внутренней неуверенности и тревоги. Удивительно, что несмотря на то, что его потребность в близости остается неудовлетворенной: он, тем не менее, постоянно ее ищет.

5. Заключение. Особенности объектных отношений

Жизнь в доме ребенка предоставляет детям очень мало шансов для получения индивидуального, особого для каждого ребенка внимания и заботы. Воспитательницы дома ребенка «должны» вести себя одинаково со всеми детьми. С одной стороны, они не могут оставаться равнодушными, с другой стороны, они вынуждены защищаться от сильной душевной боли, которая может возникать при идентификации с оставленными детьми. И это мешает образованию сильных привязанностей к детям.

Множественное материнство, то есть, ситуация, когда за ребенком ухаживают от четырех до шести женщин, вредит ребенку в том смысле, что у него отсутствует представление о единственном стабильном объекте. (Spitz, 1992) Это заметно усиливает тревогу младенца. Детям недостает позитивных ощущений от самих себя и собственных действий. У них очень слабо выражено ощущение опоры и безопасности, и они часто оказываются в такой ситуации, когда рядом нет никого, кто реагировал бы на их чувства с пониманием, вместо того, чтобы подавлять или даже наказывать за возникающие страх, боль, ярость и печаль. Им не хватает «поддерживающего окружения», предоставляющего эту опору. (Winnikott, 1983, 230).

Маргарет Малер, описавшая различные варианты нарушений вследствие нарушенных симбиотических отношений, считала, что такие дети не могут образовать «достаточного резервуара первичного доверия», то есть нарциссизма, необходимого для зарождения доверительного отношения к миру в целом. Из-за раннего отделения от матери такими детьми часто овладевает тревога и тоска, так как способности их «Я» должны развиться слишком рано и практически без участия взрослого, что приводит к их большой уязвимости. (Малер 1993, с 81)

Малыши нуждаются в переживаниях, которые наполняют совместную жизнь матери и ребенка во время укачивания, обнимания, держания на руках, общих игр и болтовни. Им не хватает как экстероцептивных, так и проприоцептивных ощущений, их эмоциональная активность снижена. Регламентированное кормление также имеет неблагоприятное влияние на психическое развитие. В этом случае малыши не способны ориентироваться на свои собственные ощущения и сигналы собственного тела, и привыкают следовать и (или) приспосабливаться ко взрослому. Многие из них оказываются не в состоянии различать, сыты они или нет. Им трудно выработать ощущения себя как активного участника происходящих с ними событий.

Во время фазы построения объекта все глубокие эмоциональные переживания ребенка связаны с матерью или тем, кто ее замещает. Интроекция хорошего объекта способствует развитию жизнерадостности и ложится в основу витальной части «Я». Снова и снова ребенок может воспринимать и интроецировать мать как целостный объект. Идентификация с ней усиливается, и связь с ней упрочивается. Эти процессы сконцентрированы в основном на матери, но то же самое происходит и в отношении отца и других ухаживающих лиц. Во время длительных отношений с предметами и событиями внешнего мира, у ребенка развиваются любовь и любопытство, и это формирует активную установку по отношению к окружающему миру. Нехватка представления о внутреннем, надежном и защищающем объекте ведет к уменьшению жизнерадостности и любопытства, пассивности и обособлению от окружения. Так, малыши из дома ребенка уже в возрасте четырех месяцев проявляют все меньше интереса к происходящему и их коммуникативные способности также как и инициатива в игре снижается. Вместо того, чтобы лучше узнавать внешний мир, они остаются сконцентрированными на самих себе. Фрейд писал: «когда маленький ребенок не может больше воспринимать объект, который дарит удовлетворение и уверенность, у него появляется мотивация к тому, чтобы начать активно его искать. К тому же он учится регулировать свои неотложные внутренние потребности и замечать то, где и каким образом можно достичь удовлетворения (Freud, 1911, c. 229)/

Малер описала девочку, которую мать держала на руках и укачивала машинально, без всякого тепла и участия. Во время симбиотической фазы эта девочка выглядела отупевшей и безразличной, не реагировала на мать как на уникальное существо. В возрасте, когда другие дети начинали активно приближаться к матери или удаляться от нее, во время фазы индивидуации – сепарации, эта девочка вновь обратилась к аутоэротизму, чтобы получать удовольствие от собственного тела, она раскачивалась взад-впред, вместо того чтобы активно упражняться в приближении и удалении от матери (Mahler, 1993, с. 79).

В этой статье мы не задавались вопросом о том, каким образом могут быть компенсированы описанные нарушения. Из многочисленных исследований известно, что есть общие закономерности, определяющие связь между качеством ухода и рисками для душевного здоровья ребенка в дальнейшем. Так, обобщая, можно сказать, что: чем меньше ребенок, чем меньше он владеет речью и понимает время, чем дольше длительность его пребывания в учреждении, чем больше количество детей в группе, чем чаще меняются воспитательницы, тем серьезнее угроза психическому здоровью в дальнейшем (цит. по «Memorandum der Deutschen Psychoanalytischen Vereinigung», 2008). Во время длительного пребывания вне семьи у маленьких детей возникают многочисленные нарушения, которые могут быть преодолены лишь в том случае, если их как можно раньше помещают в приемную семью, и в этой семье создается благоприятный для развития ребенка климат.

Литература:

1. Freud S. (1911) Formulierungen uber die zwei Prinzipien des psychischen Geschehens. G. W. , Bd.8 (S. 227-238)
2. Beres, M., Obers S., (1946). The effects of exstreme deprivation in infancy on psychic structure in adolescence: a study in ego developement. Psychoanal. Stud. Child, 2, pp. 212-235.
3. Bick, E. (1986). Findings from Infant Observation Integrated into Child and Adult Analysis. British Journal of Psychotherapy, vol. 2(4).
4. Bowlby, J. (1979).The making and breaking of affectional bonds. Tavistok Publications, London.
5. Freud, A. & Burlingham, D. (1943). War and Children, N.Y.: International Universities Press.
6. Freud, A. (1945). Infants without families, N.Y.: International Universities Press.
7. Klein, M. (1946). Notes of some schizoid mechanisms. In: Envy and Gratitude and other works 1946-1963. (Ed. by Segal A.). 1993, London., pp.1-24.
8. Mahler, M., Pine, F., Bergman, A. (1975) Die psychische Geburt des Menschen. Frankfurt a.Main. Fischer
9. Memorandum der Deutschen Psychoanalytischen Vereinigung. (2008) Krippenausbau in Deutschland-Psychoanalytiker nehmen Stellung. Psyche, Heft 2, S. 202-205.
10. Ribble, M.A. (1938). Clinical studies of instinctive reactions in newborn babies. Amer. J.Psychiat., 95.
11. Solojed, K., (2008) Die Entwicklung von Objektbeziehungen bei Sauglingen im Kinderheim, Zeitschrift „Kinderanalyse“, Heft 1, Ss-23-48.
12. Spitz , R.A. (1945). Hospitalism. An inquiry into genesis of psychiatric conditions in early childhood. Psychoanal. Stud. Child,1, pp. 53-74.
13. Spitz R.A., Wolf K.M. (1946a). Anaclitic depression. An inquiry into genesis of psychiatric conditions in early infancy. Psychoanal. Stud. Child, 2, pp. 313-342.
14. Spitz, R.A. (1946b). Hospitalism. A follow-up report. Psychoanal. Stud. Child, 2, pp. 113-117.
15. Stern, D. (1985). The interpersonal world of the infant. N.Y.:Basic Books Inc., Publishers.
16. Авдеева Н.Н.(1982) Развитие образа самого себя у младенца: Дис. Канд. психол. наук. М.
17. Авдеева Н.Н., Елагина М.Г., Мещерякова С.Ю. (1986) Формирование личности ребенка в дошкольном возрасте. В кн.: Психологические основы формирования личности. М.
18. Баженова, О.В. (1986). Диагностика психического развития детей первого года жизни в норме и патологии. Дисс. канд. психол. наук. Москва, МГУ.
19. Беленев Г. Год семьи обернулся 120 тысячами новых сирот. Независимая газета, 13.01.2009
20. Лиханов А. Выступление на радиостанции «Эхо Москвы», 1.06.2009
21. Матейчек, З., Лангмейер, Й. (1984). Психическая депривация в раннем возрасте. Прага: Авиценум.
22. Поляков Ю. Ф., Солоед К.В. (2000). Развитие собственной инициативы у детей 1 года жизни в условиях материнской депривации. Москва, «Вопросы психологии», № 4, стр. 9-18.
23. Прихожан, А. (1982). Анализ содержания образа “Я” в старшем подростковом возрасте у учащихся массовой школы и школы интерната. В кн. под ред И. Дубровиной: Возрастные особенности психического развития детей. М., 1982, стр. 122-187.
24. Прихожан, А., Толстых Н. (1990). Младший школьник. В кн. Под ред. И. Дубровиной, А. Рузской: Психическое развитие воспитанников детского дома. М.: Педагогика., стр. 175-204.
25. Прихожан, А., Толстых Н. (1991). Исследование психического развития младших школьников, воспитывающихся в закрытом детском учреждении. В кн. под ред. В. Мухиной: Лишенные родительского попечительства. М.: Просвещение. 1991.
26. Солоед К.В. (2000) Объектные отношения у детей, разлученных с матерью на 1 году жизни. «Московский психотерапевтический журнал». №4, стр. 70-94.
27. Солоед К.В. (1998), Психическое развитие младенцев в условиях материнской депривации. Дисс. канд психол. наук.

Последствия потери или длительного разлучения с матерью могут быть краткосрочными и долгосрочными, т. е. влияющими на развитие личности ребенка в целом. Серьезность этих последствий зависит от того, в каком возрасте ребенок потерял заботящегося о нём человека. Условно, по глубине нарушений и по степени воздействия разлуки на психику, детей можно разделить на две возрастные группы:

а) маленькие дети до 4 лет;

б) дети от 4 до 16 лет.

Такое разделение по возрастам имеет значение, поскольку первые 3-4 года жизни - это период интенсивного формирования отношений привязанности, в этом возрасте ребенок крайне незрел эмоционально и интеллектуально, а потому не способен справиться с резкими травматичными изменениями в его жизни. Потеря матери в период до 4-х лет имеет наиболее высокий патогенный потенциал для будущего психического развития. Этот крайне негативный, тяжелый опыт может вызвать необратимые изменения в психическом развитии ребенка.

Почему опыт внезапной и длительной разлуки с матерью так травматичен? По мнению специалистов, дети до 4 лет внезапную и длительную разлуку с близким взрослым воспринимают как острое переживание угрозы собственной жизни. Такие переживания, по их мнению, обладают повышенным индексом травматичности (Бардышевская, Лебединский, 2003).

Исследования показывают прямую зависимость между ранней детской психологической травмой и проявлением разнообразных психопатологий во взрослом возрасте.

Патология, формирующаяся в результате такой психотравмы, имеет характер максимально глубокий и очень устойчивый (Бардышевская, Лебединский, 2003). То есть преодолеть его полностью в большинстве случаев практически невозможно. Можно облегчить состояние, но полностью уже не вылечить.

Среди последствий разлуки с матерью в возрасте до 3-4 лет специалисты отмечают следующие нарушения: умственная отсталость, задержки психического развития, депрессивные расстройства.

Почти все эти нарушения специалисты РВС наблюдали у детей, отобранных у родителей, обращавшихся в РВС за помощью. Дети начинали демонстрировать отставание в развитии и теряли уже приобретенные навыки. Например, ребенок, недавно научившийся ходить, будучи отнятым у матери и помещенным в медицинское учреждение, ходить перестал. Также в практике РВС имеются случаи, когда у детей деградировало речевое развитие.

В конце февраля 2016 года полуторагодовалую девочку изъяли из семьи и поместили в инфекционное отделение больницы под предлогом, что у девочки ОРЗ. Мать предоставила нам фотографию, на которой девочка снята в больнице спустя три дня. Девочка находится в шоковом состоянии, на фотографии было видно, что у нее ссадина под глазом и имеются синяки. Девочка очень похудела. На 10-секундном видео, предоставленном матерью, было видно, что она сидит, не двигаясь и ни на что не реагируя, смотрит в одну точку. Она не привыкла быть без матери, а сейчас помещена в отдельный бокс, к ней заходят только ее покормить.

В первые годы жизни ребенок не способен выжить без материнской заботы. Поэтому привязанность к ней, ее неизменное присутствие рядом, ее верность ему жизненно необходимы. Многочисленные исследования помещенных в приют детей трех месяцев показывают, что у таких детей в течение нескольких месяцев развивается так называемый «Синдром госпитализма». Этот термин ввел в обиход американский психиатр Рене Спитц - один из крупнейших специалистов в области раннего психического развития детей.

Синдром тяжелой физической и психической отсталости, возникающий в первые годы жизни ребенка вследствие недостатка общения с близкими взрослыми. Проявляется в запоздалом развитии движений, низких антропометрических показателях, а также замедленном и неполноценном формировании высших психических функций.

Среди детей, помещенных в приюты, наблюдался очень высокий уровень смертности, несмотря на то, что все они получали полноценный физический уход. Спитц приводит следующую статистику: из 91 ребенка, разлученного с матерью в возрасте 3-х месяцев, к концу второго года жизни умерло 34. Это 37%. В контрольной группе детей (не разлученных с матерью), из 186 детей умерло 4 ребенка. Это 2%. Как мы видим, смертность в первой группе детей выше в десятки раз. Этих хорошо кормили и лечили. От контрольной группы они отличались только тем, что потеряли близкий эмоциональный контакт с заботящимся взрослым.

Разлучение с матерью в период с 6 - 48 месяцев также приводит к тяжелым, часто необратимым нарушениям психического развития.

Исследователи выявили следующую последовательность эмоциональных трансформаций при разлучении ребенка с матерью: когда здоровый ребенок лишается родителей и остается с незнакомцами, его первой реакцией будет протест. Он будет громче плакать, вести себя беспокойно, искать мать. Так он будет вести себя неделю или чуть больше. Его реакции будут подстегиваться надеждой вновь увидеть маму. Затем наступает отчаяние. Ребенок становится апатичным и замкнутым. Отчаяние выражается прерывистым и однообразными криками. Ребенок находится в состоянии страдания, но выразить его как взрослый он не может. Даже те дети, которые остались в своем доме и получили вместо мамы другого заботящегося взрослого, испытывают в ответ на потерю матери горе. Их переживания отличаются от переживаний детей, которых отправили в специальные учреждения только меньшей интенсивностью.

Исследования показывают, что дети 1,5 - 2 лет, помещенные в дом ребенка даже на время, становятся значительно более агрессивными. Следующая стадия эмоционального состояния ребенка - это отчуждение. Окружающим кажется, что ребенок успокоился, он даже может улыбаться и принимать помощь и заботу от других, но на самом деле ребенок больше не ищет близкого контакта, его способность привязываться к кому-либо будет сильно нарушена.

Согласно исследованиям Р.Спитца, нарастающее отставание в интеллектуальном развитии может стать обратимым, если в течение 3 месяцев происходит воссоединение с матерью. Если период разлуки больше, то травматические последствия нивелировать полностью уже не удастся. Т.е., если до разлуки с матерью ребенок развивался нормально, то после он начинает постепенно отставать.

Очень важно, что подобные процессы наблюдаются у детей, имевших мать, но потерявших ее. У детей, изначально лишенных матери и попавших в приюты и дома ребенка сразу после рождения, таких нарушений не встречается.

Дети старше 3-4 лет. У детей старше 3-4 лет, переживание психотравмы, связанной с разлукой с родителями, может стать причиной невротических, психических и психосоматических нарушений в будущем. (слайд 9) Статистический анализ базы данных РВС показал, что 100% всех отобранных детей во время разлуки с родителями начинают страдать какими-либо соматическими заболеваниями. Это реакция на сильный стресс, который испытывает ребенок при отобрании.

Тяжелый стресс, пережитый в детстве, по мнению отечественных детских психиатров, может спровоцировать развитие сердечно-сосудистые заболеваний, эндокринных заболеваний, болезней нарушения обмена веществ. (Исаев, 2007).

Американскими психиатрами проведено несколько исследований, направленных на изучение связи психопатологии, диагностируемой у взрослых пациентов с пережитой разлукой с родителями в детском возрасте. Выводы ученых сводятся к следующему: у людей, переживших в детстве длительную разлуку с близким взрослым, повышен риск развития депрессивных и тревожных расстройств.

При недостатке родительской заботы в детском возрасте ребенок вырастает с высоким уровнем тревожности и сниженной толерантностью к стрессам (Исаев, 2007), т.к. на любые жизненные трудности он будет реагировать как на тяжелый стресс.

Многим кажется, что если поместить ребенка в приемную семью, то проблема решена будет. Однако это представление ошибочно. По данным множества исследований, у детей в приемных семьях, интеллектуальные, поведенческие и эмоциональные нарушения встречаются значительно чаще, чем у детей, растущих в своих родных семьях. Так, например, согласно данным исследования, проведенного университетом штата Миннесота, у усыновленных детей почти в два раза чаще встречается так называемый синдром дефицита внимания с гиперактивностью. Приемные дети чаще страдают поведенческими расстройствами. Ниже я постараюсь объяснить, почему у детей, которым заменили родителей, есть множество психологических трудностей.

Существует большой соблазн объяснять все описанные эмоциональные, интеллектуальные и личностные нарушения у детей из приемных семей и детских домов, генетикой. Сделать вывод, что неблагополучные, дезадаптивные дети унаследовали свои черты у своих неблагополучных родителей. Однако, симптомы интеллектуальных, поведенческих и эмоциональных нарушений встречаются и у детей, потерявших так называемых «благополучных» родителей в результате несчастных случаев.

Внутренние механизмы нарушений

Каковы же внутренние механизмы возникающих у детей нарушений? Известный английский психолог Джон Боулби - ученый, разработавший теорию привязанности - проводивший многочисленные исследования отношений маленьких детей и их матерей, выявил, что тип привязанности, сформировавшийся у ребенка к матери является основой всех близких отношений человека во взрослом возрасте. Исследования 1,5 - 2-летних детей в домах ребенка показывают, что около 90% из них не способны сформировать устойчивую и безопасную модель привязанности. У таких детей значительно повышается риск формирования разнообразных форм психопатологии.

Почему так происходит? Для того, чтобы понять это, нужно разобрать, что происходит с ребенком, не лишенным материнской заботы. Мама ухаживает за ребенком, она защищает его, отвечает на его плач и улыбку, утешает, когда ему плохо. Важнейшие, базовые принципы их отношений - это стабильность и безопасность. На основе этих принципов у ребенка появляется базовое доверие сначала к матери, а затем и к людям вообще. Ведь если человек не доверяет собственной матери, он не может доверять до конца кому-либо вообще. Уверенный в собственной безопасности, ребенок может двигаться вперед, развиваться, он будет легче переносить трудности и справляться с ними. Итак, ребенок, лишенный матери, а значит и стабильных отношений, теряет чувство безопасности. Он утрачивает чувство опоры, теряет базовое доверие к людям и миру в целом. Лишенный чувства безопасности, ребенок не может гармонично развиваться.

Но самое главное, у него не формируется модель близких отношений, основанных на любви и доверии, которую он мог бы перенести потом на свои взрослые отношения и отношения со своими детьми. На ранних этапах развития у ребенка не сформированы еще ни характерологические особенности, ни способы взаимодействия с людьми, поэтому, чем раньше происходит насильственное вторжение в отношения мать - дитя, тем серьезнее последствия для личности ребенка.

Условия формирования гармоничной и безопасной привязанности: постоянство объектов привязанности и отсутствие длительной разлуки. Если у ребенка отнять родителя - близкого, к которому он привязан - и заменить его на другого, то такая замена никогда не пройдет бесследно для ребенка.

Картина нелицеприятная, но, тем не менее, часто можно слышать вопрос: а что если родная семья настолько плоха, что детей даже нужно отнять? Что если родители кричат на ребенка, шлепают его? Что, если они недостаточно зарабатывают, чтобы накормить его деликатесами и красиво одеть? А такое встречается нередко. Чтобы ответить на эти вопросы, уместно снова вернуться к модели отношений мать-дитя, наличие которой является главным условием социализации человека. Да, в случае негармоничных отношений и модель формируется негармоничная, искаженная, но все-таки это модель постоянных, длительных, близких детско-родительских отношений. В случае же помещения ребенка в приют такая модель не формируется вообще. По сути, мы имеем дело с эмоциональными инвалидами. Поэтому нет ничего удивительного в том, что подавляющее число выпускников детских домов не могут создать семью, не могут найти постоянную хорошую работу, часто сами бросают своих детей - они не могут создать постоянных устойчивых связей.

Конечно, существуют тяжелые патологические детско-родительские отношения (например, систематические садистические истязания или сексуальное насилие), которые разрушают психику ребенка больше, чем потеря объекта привязанности. Здесь очень важно разграничить физические наказания и садистические истязания. Это совершенно разные вещи. В случае последних причинение боли и унижение становятся центральной, самой главной составляющей отношений, самоцелью. В результате такого «воспитания» формируется личность с очень серьезными психическими отклонениями. Однако такие патологические отношения встречаются достаточно редко, как и всякое резкое отклонение от нормы. Во всех же остальных случаях потеря матери наносит ребенку гораздо больший ущерб, чем жизнь с весьма порой проблемными родителями. Становится понятно, почему дети сбегающие из детских домов, возвращаются к родителям (и не важно, что они являются, порой, алкоголиками или эмоционально неуравновешенными людьми). Потому что самым главным страхом, следующим после страха смерти, для ребенка является страх потери родителей.

Есть группа родителей, которые никак не пытаются вернуть ребенка, которого у них отняли. Мы можем предположить, что это асоциальные родители, которым дети не нужны (хотя конечно, и среди них есть индивиды, которых факт изъятия ребенка привел в подавленное состояние и они просто не чувствуют в себе сил бороться). Но если мы видим, как родители отчаянно пытаются вернуть ребенка, то это означает, что они его любят и это самое главное для ребенка. Это гораздо важнее, чем наличие дорогих игрушек и отсутствие физических наказаний.

Потеря родителей приводит к инвалидизации детей - к развитию тяжелых психических и соматических заболеваний. Во взрослом возрасте такие индивиды не могут построить свои отношения с обществом, с трудом в нем адаптируются, они не могут вырастить и воспитать собственных детей. Происходит это потому, что самые главные отношения, являющиеся базой, на которой основываются все дальнейшие отношения, та модель, на которой дети учатся любить и формировать привязанности, была атакована, разрушена или не успела полностью гармонично сформироваться.

Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что самым безопасным местом для ребенка, способствующим его гармоничному развитию, является традиционная семья, состоящая из родных родителей. Семья, как институт формирования и воспитания граждан, должна стать объектом особой защиты государства.

Лариса Назаренко

История создания фильма «Джон» и его роль в социальной политике Англии.

(Фильм можно посмотреть в разделе видео-лекции).

1969г. В небольшом английском городке у супругов Робертсон появляются новые соседи - молодая семейная пара с малышом. Отец семейства переведен в этот город на более престижную и высокооплачиваемую должность в рамках корпорации. Мать занимается домашней работой, воспитанием малыша и беременна вторым ребенком.

У молодой семьи пока нет близких знакомых на новом месте жительства, кроме дружелюбных соседей, и они вынуждены обратиться к соседям за помощью. В скором времени молодая женщина должна несколько дней провести в роддоме. Не могут ли соседи посоветовать, куда на это время можно пристроить малыша?

Джеймс и Джойс Робертсон не только благожелательные соседи. Они сотрудники местного детского дома, поэтому решение проблемы приходит само собой. На необходимое время ребенка можно поместить в детский дом, где они работают. Там за ним будет обеспечен квалифицированный уход, и, что немаловажно, он регулярно будет видеться со своей соседкой Джойс - доброжелательная знакомая фигура рядом уменьшит болезненность расставания малыша с матерью. Хотя мальчик активный, здоровый, умный, для своих полутора лет хорошо развит, но разлука с матерью в столь раннем возрасте для него довольно тяжела. Вещи, ранее принадлежавшие малышу, и люди, вместе с родителями присутствовавшие в его жизни, призваны снизить тревогу расставания ребенка с домом.

Предполагается, что пребывание мальчика в детском доме будет фиксироваться на кинопленку. Когда-то Джеймс Робертсон снял фильм для профессора Дж.Боулби о том, как влияет на поведение ребенка расставание с близкими людьми. На этот раз есть все условия, чтобы сделать то же самое - киносъемку приветствуют и родители малыша, и администрация детского дома.

Супруги Робертсон работают в детском доме в качестве психологов и параллельно заняты исследованием влияния разлуки с матерью на поведение и характер ребенка. Они - сторонники и последователи английского психиатра и психоаналитика Дж.Боулби и его теории привязанности.

Съемка ведется все дни подряд с утра до вечера, пока мальчик находится в детском доме. Благодаря этому, у Джойс Робертсон есть возможность находиться рядом с малышом как можно больше времени и в то же время выполнять свои рабочие обязанности.

Так был создан фильм о мальчике, на 9 дней разлученном с матерью. При просмотре фильма можно заметить, что периодически малыш подходит к оператору - на тот момент самому близкому для него человеку.

Этот рядовой исследовательский фильм получился настолько захватывающим и пронзительным, что слухи о нем довольно быстро просочились в сферы, не имеющие отношения к детской психологии.

В скором времени фильм был показан по английскому телевидению в прайм-тайм и произвел переворот в социальной политике английского общества по отношению к детям. Министр образования, увидевший фильм, поставил вопрос о закрытии детских домов на заседании правительства. Была разработана специальная программа, по которой в течение четырех лет практически все детские дома Англии были закрыты, а дети, оставшиеся без родителей, размещены в приемных семьях.

По отзывам очевидцев, сейчас в Англии «нет не только брошенных детей, нет даже брошенных собак и кошек».

Фильм «Джон», оказавшийся радикальным для социальной политики английского правительства, привлек внимание к теории привязанности Дж.Боулби, выведя ее из стен институтов и клиник, где она разрабатывалась более двадцати лет, и показал ее практическую значимость.

Влияние разлуки с матерью на поведение и характер ребенка.

С точки зрения Дж.Боулби, привязанность - поиск и поддержание контакта со значимыми другими - базовая человеческая потребность.

Потребность в эмоциональной привязанности к другим людям не менее свойственна человеку, чем потребность в пище и сексе. Она не следствие этих потребностей, а врожденная равноправная и независимая потребность.

Именно за эту идею Дж.Боулби в 1947 году был исключен из Британского психоаналитического общества, которое сочло, что дополнять (речь шла именно о дополнении, но отнюдь не о пересмотре) теорию З.Фрейда никому не позволено.

Однако с течением времени влияние эмоционального контакта ребенка с матерью на развитие и становление психики была доказано и в настоящее время признано большинством направлений современной психологии.

По мнению Дж.Боулби, потребность в эмоциональной привязанности к значимому другому - наследство наших биологических предков.

Что влияет на характер ребенка? Контакт с фигурой привязанности - внутренний механизм выживания вида, естественная защита особи от тревоги и уязвимости. Страх и неопределенность активирует потребность привязанности. В моменты, когда мы особенно уязвимы, нам жизненно важно ощущать, что мы не одиноки.

Поведение и характер взрослого человека во многом определяются тем, насколько была удовлетворена потребность в эмоциональном контакте в процессе его роста и развития, в процессе формирования психики.

В зависимости от степени удовлетворения формируется тип привязанности. Он складывается в первые три года жизни и определяется отношением к ребенку первичной фигуры привязанности - матери.

Если мать была способна удовлетворить естественные потребности развития ребенка, то формируется надежный тип привязанности. В основе надежной привязанности лежит чувство безопасности и доверия к окружающему миру. Дети с надежным типом привязанности уже в раннем возрасте проявляют общительность, сообразительность, изобретательность в играх. В дошкольном и подростковом возрасте демонстрируют черты лидерства, отличаются инициативностью и отзывчивостью.

Если мать способна удовлетворить естественные потребности развития ребенка лишь частично, то в зависимости от того, как и насколько удовлетворяются эти потребности, формируется аффективно ненадежная (амбивалентная, двойственная) или индифферентно ненадежная (избегающая) привязанность. Дети с ненадежными типами привязанности требуют большего внимания со стороны взрослых, их поведение неустойчиво и противоречиво.

В процессе формирования привязанность подвергается испытаниям, которые вызваны поведением матери вследствие различных жизненных обстоятельств. Основное испытание - разлука с матерью как с первичной фигурой привязанности. Оно может оказаться слишком травмирующей для неокрепшей психики, подвергая ее опасности нарушения.

Эффект разлуки с матерью, как правило, включает в себя три стадии.

Первая - стадия протеста: оставшись без матери, ребенок протестует: плачет, кричит, отвергает все виды предлагаемой помощи.

Затем стадия протеста переходит в стадию отчаяния: малыш затихает, уходит в себя, становится пассивными и, по-видимому, находится в состоянии глубокой печали.

Далее наступает стадия отчужденности: ребенок становится более оживлен, может принять заботу других людей, и кажется что его состояние улучшается. В этот период страдания ребенка не всегда явно проявляются, может создаться впечатление, что ребенок «забыл», однако это не так. Когда мать возвращается ребенок либо отворачивается, не хочет ее признавать, теряя к ней всякий интерес, либо вцепляется в нее, не отпуская ни на минуту, ни на шаг.

С течением времени большинство детей восстанавливают подвергшуюся испытанию разлукой связь с матерью. Однако слишком продолжительное разлучение с родителями в раннем возрасте накладывает серьезный отпечаток на личность ребенка, проявляясь в особенностях характера.

Дети, пережившие травму разлуки с матерью, отличаются повышенной тревожностью. Защитные психологические механизмы, призванные справиться с избытком тревоги, вносят свой вклад в формирование личности. Так может возникнуть «личность, лишенная любви» - человек, утративший доверие ко всем людям, не умеющий заботиться об окружающих. Или наоборот, «личность, которая любит слишком сильно» - человек, жертвующий своими интересами, разрушающий себя ради интересов других. За историей формирования, на первый взгляд, столь разных типов личности, стоит один и тот же страх - страх потери первичного объекта привязанности, страх потери матери.

Зачастую это приводит либо к отсутствию близких отношений, либо к квази-близким отношениям, когда отношения с самыми значимыми людьми не удовлетворяют, кажутся «ненастоящими», оставляют желать лучшего. Как правило, попытки их улучшить терпят крах, сталкиваясь с непониманием и отчужденностью.

При этом необходимо учесть, что отсутствие эгоизма, готовность жертвовать своими интересами ради других - социально одобряемые качества и далеко не всегда признаются следствием ранних детских травм. Однако с близкими людьми они приводят к тому, что человек вынужден сохранять мучительные для него отношениях, будучи не в силах пережить расставание.

Исследования Дж.Боулби и его последователей показали, что сформированная в раннем детстве первичная привязанность в дальнейшем достаточно устойчива и постоянна во времени. Большинство детей демонстрирует характерные черты привязанности к другим людям, как в младенчестве, так и в школьном возрасте. Более того, во взрослом периоде люди часто проявляют те же самые качества в межличностных отношениях. Например, отношения, которые молодые люди устанавливают с лицами противоположного пола, так же как и отношения с родителями, можно разделить на надежные, двойственные и избегающие. Люди среднего возраста подобным же образом относятся к своим пожилым родителям.

По мнению, Дж.Боулби и И.Брефертона, в процессе формирования того или иного типа привязанности, в процессе многократно повторяющихся взаимодействий с матерью и другими близкими у ребенка развиваются так называемые «внешние рабочие модели себя и других людей». На протяжении жизни они используются для ориентации в различных ситуациях, для интерпретации происходящих событий и выработки ответной реакции.

Внимательные и заботливые родители, создавая у ребенка надежный тип привязанности, чувство базисного доверия к окружающему миру, способствуют формированию позитивной рабочей модели поведения. Внимательное и чувствительное отношение к ребенку убеждает его, что другие люди являются надежными партнерами. Проявления позитивной рабочей модели - инициативность, самостоятельность, уверенность и уважение к себе, когнитивная открытость новому опыту.

Нечувствительность к ребенку - пренебрежение его интересами или, наоборот, подавление его интересов излишней навязчивостью, формирует ненадежный тип привязанности. В дальнейшем, по мере взросления малыша неадекватный родительский уход приучает его к мысли, что окружающие ненадежны, и он не доверяет им. Как результат – возникновение у ребенка так называемой негативной рабочей модели, для которой характерны пассивность, зависимость от поведения других, искаженность восприятия своего образа и окружающего мира.

Помимо создания позитивной или негативной модели других, у ребенка формируется «рабочая модель себя». От ее «позитивности» или «негативности» зависит в будущем уровень самостоятельности личности и уважения к самому себе.

Ребенок – начало взрослого

В фильме «Джон» показано, как 9 дневная разлука с матерью в возрасте полутора лет отражается в поведении ребенка. Налицо возможность превращения надежной привязанности, сформированной полутора годами отношений с внимательной, отзывчивой мамой, в ненадежную, избегающую привязанность в течение всего лишь девяти дней.

К сожалению, неизвестно, как сложилась судьба Джона в дальнейшем. Создатели фильма поддерживали связь с семьей Джона еще какое-то время, пока семья не переехала в другой город. Спустя много месяцев после девятидневного помещения в детский дом Джон очень волновался, когда мать отсутствовала рядом.

Как уже упоминалось, это был не первый фильм, показывающий влияние разлуки с матерью на поведение ребенка. В 1952 году Джеймс Робертсон, будучи сотрудником лаборатории Дж.Боулби, снял фильм о восьмидневной госпитализации девочки Лоры. Как было принято в то время, при помещении в больницу двухлетняя Лора была разлучена с матерью, и посещение ее членами семьи было строго ограничено. Страдания двухлетнего ребенка, разлученного с близкими ради лечения соматического заболевания, тогда тронули лишь сердца сотрудников Дж.Боулби и близких Лоры.

Более 20 лет понадобилось английским психологам и психиатрам, чтобы донести до общества идею, что разлука с матерью в раннем возрасте разрушительна для психики ребенка. У нас, к сожалению, до сих пор бытует представление, что пока маленький ребенок сыт, в тепле и под присмотром взрослого, ничего плохого случиться с ним не может. Оказывается, может - травма детской психики, возникающая при расставании с матерью, неминуемо скажется на дальнейшем развитии, характере и поведении человека.

Фильм «Джон: 9 дней в доме ребенка» поможет тем, кто пережил травму разлуки с матерью в глубоком детском прошлом, лучше понять себя в настоящем.

Наше сегодняшнее нерациональное, нелогичное, непонятное поведение зачастую обусловлено детским травмирующим опытом. Если Вы готовы встретиться с ним, будучи взрослым, и осознанно взглянуть на него с точки зрения сегодняшнего дня, у Вас есть возможность решить проблемы, мешающие жить успешной, полноценной жизнью.