Истории о наказании ремнем женщин. Страшные истории детства

Школьные «обвинения», Или пора взрослеть.

Теперь я вам расскажу историю, почему у меня возникла идея «осветить» данный вопрос. Когда я села за клавиатуру, то не смогла обойти вниманием детей . Именно поэтому история «затянулась» на две статьи.

Наказания детей (после пяти).

И так, начнём. Я пошла, поздравить первую учительницу моей Александры с 8 марта. Однако зайдя в класс педагога в нём не оказалось, так как её срочно вызвали на педагогический совет.

У нас в школе такое бывает – срочно нужно посоветоваться, а то, как же работать (без чётких указаний). Извините за сарказм.

Оказавшись с детьми один на один, я не могла стоять, как истукан и молчать. Я их спросила :

Чем вы занимаетесь? Какое задание дала учительница?

Некоторые дети, честно говоря, бездельничали и очень мешали остальным выполнять задачу, поставленную педагогом. Я им напомнила :

На уроке нельзя себя так вести. К тому же, сейчас придёт учительница и будет «ругать», что вы не сделали свою работу.

И тут наперебой полились «страшные» рассказы.

Как наказывают детей?!

Дети наперебой стали рассказывать, как их (ещё первоклассников) дома наказываю родители.

Вот рассказ одной девочки :

Мама, а бывает и папа бьют моего старшего брата сначала ремнём, потому что он приносит плохие оценки. А после этого (судя посему, недостаточно первого варианта) его ставят на несколько часов на горох.

Здесь все наперебой стали выкрикивать, что они тоже проверили свои колени «на прочность». И говорили какие «дырки» оставались после того, как родителей посещала «доброе» расположение духа.

Один мальчик, почему-то с гордостью в голосе, заявил, что его однажды тоже били ремнём.

Дети поведали мне много «интересного». И я задала себе всё тот же вопрос – в чём может быть виноват ребёнок ?

Родительские наказания

Когда Александра пошла в первый класс, то по истечении первого месяца учёбы всех нас пригласили на родительское собрание.

Это вече вместе с нами разделили учителя, которые читают отдельные предметы. Они поведали, как дети адаптировались к новым (для них) условиям сосуществования. Коллектив штука сложная.

Самым запоминающимся было выступление учителя физкультуры :

Дорогие родители, пообщавшись с вашими детьми всего месяц, я узнал, как ВЫ ведёте себя с детьми дома…

Среди родителей прокатился небольшой гул. Понятно, что никому не хочется «выносить сор из избы».

Да-да, я могу подробно рассказать о каждом ребёнке, особенно про то, как его наказываю дома:

• Подходишь к одному – он втягивает голову в плечи. Понятно – подзатыльник самый главный атрибут воспитания в данной семье.
• Подходишь ко второму – он весь сжимается. Здесь тоже всё ясно – ремень «гуляет» по пятой точке, причём не раз в жизни.
• Подходишь к третьему – ребёнок закрывает глаза и превращается в комок. Видать здесь родители не заморачиваются – бьют, как попало.

К чему я рассказываю все эти ужасы. Говорить о том, что , когда ребёнок лежит поперёк лавки, как гласила старая поговорка. Так об этом говорить, не переговорить.

Бить слабого – это значит самому быть слабым. Ребёнок в данный момент испытывает только физическую боль и злость, что он не может вам ответить.

А подумайте о том, что он вырастет… Вам не страшно?

А за что бить? Что он принёс вам двойку?

А лично вы спросили — за что он её получил? Знаете, ответ на этот вопрос может быть с вариантами:

Банальный. Не выучил. Спросите сначала себя, а почему он не выучил? Может вы не научили его быть усидчивым и выполнять поставленные задачи, как того требует дисциплина. Да-да всё те же правила.

Странный. Не понял объяснений учителя. Можно ли (на данный момент) назвать этот случай редким или невозможным? Сложно сказать однозначно. К сожалению и так бывает. Но наказывать сегодня за то, что сделано далеко не сегодня… согласитесь, странная логика. И здесь опять же ваше упущение. Ведь это вы «не знаете», что ваш ребёнок не усваивает материал.

За поведение. Учителя до сих пор плохо «разделяю» оценки за знание и поведение. Я не оправдываю не учителя и не ученика. Ребёнок должен знать правила, а с учителем «разбираться» — это ваша задача.

Ошибочный. Это очень редкий случай, но возможный. Стоит ли мне задавать вопрос, кто ДОЛЖЕН выяснять этот вопрос?!

Я призывала, и буду продолжать это делать: наши дети нужны только нам (как бы грустно это не звучало). Осознайте это и будьте в курсе всех аспектов жизни вашего ребёнка. Просто помогите ему. Кстати, я считаю, это .

Научите его нужным правилам. Вспомните Маяковского :

Крошка сын к отцу пришёл…

Постарайтесь обсуждать вместе с ребёнком разные жизненные ситуации (по мере поступления). Рассмотрению можно подвергнуть множество ситуаций ежедневно. Главное отбросить лень.

Ведь ребёнок только вступает в жизнь, и каждый дельный совет поможет пройти маленькому (пока) человеку свой путь намного легче.

Уберегите своих детей от насилия. Они вам спасибо скажут!

А как вы наказываете своих детей? Если в вашей семье ? И как вы «добиваетесь» их исполнения? Поделитесь своей точкой зрения — оставьте свои

Через час мама вернулась. Я со страхом увидел у нее в руках целую охапку ивовых прутьев. Я понял, что она ходила в парк рядом с нашим домом, чтобы заготовить новые розги. Но так много прутьев сразу никогда раньше весной не готовили. Мне стало страшно. Мама довольным голосом произнесла: “Видал, сколько я приготовила для твоей задницы…” Она унесла прутья в ванну, и услышал, как она готовит розги: моет их от пыли и бросает в воду, чтобы отмокали для гибкости. Розги мама держала прямо в ванной. Их вынимали только на время купания, а потом клали снова в воду. Я размышлял, что мне готовят, когда мама вошла в комнату с 3 пучками розог и веревкой. Я дрожащим голосом спросил: “Маам, а за что ты меня будешь пороть? За школу ты ведь уже высекла.” Мама насмешливо сказала: “Не до конца. Высекла за прогул. А теперь – за обман. Получишь еще 50 розог.”

Я попробовал попросить отложить порку на следующий день, но ничего не получилось. Мама взяла меня за ухо и подняла с колен словами: “Вставай, мерзавец, сейчас получишь все сполна.” Я встал с колен, морщась от боли в ухе и лег на кровать. Под лобок мне положили свернутый плед, чтобы поднять попу. Я вытянул руки к голове, а мама связала их веревкой. Потом провела рукой по моим ягодицам и насмешливо сказала: “Конечно, твоей заднице надо бы дать отдых, но ты меня жутко разозлил своим проступком. И не вздумай кричать или просить остановить порку, иначе отлуплю пряжкой ремня…” Потом мама взяла первый пучок розог и со словами “пусто в голове, добавлю на попе” ударила меня розгами. Она сильно секла. Удары ложились на уже вспухшую попу и ляжки, поэтому причиняли резкую боль. Я сумел сдерживать крик только первые 20 ударов, а потом стал протяжно ойкать и стонать. Мама приостановила порку и дала мне по губам со словами “замолчи, негодяй, терпи заслуженное”. Но я не мог сдерживать крики. Мне казалось, что на попе уже выступила кров, так было сольно. Я стал вскрикивать “не буудуу боольшее, ообеещааюю…”, “проостиии” “оойй, боольноо” и т.п. Самому стыдно об этом вспоминать. После розог мама снова за ухо подняла меня с кровати, надавала рукой по губам. Затем повела к журнальному столику, на котором лежал ремень. Мама взяла его в правую руку, положила меня поперек своих коленей, а я потом почувствовал сильный удар по правой ягодице. Мне уже была знакома пряжка, потому я не сомневался, что бьют ею. 10 ударов по правой, 10 – по левой.

Потом меня отпустили. Со слезами на глазах я просил меня простить, целовал мамины руки, розги, пряжку и обещал исправиться. Мама, довольная тем, что так серьезно меня наказала, произнесла: “Будешь теперь знать, как прогуливать и обманывать. Но на этом твое наказание не окончено. Сегодня я тебя уже пороть не буду и завтра тоже. А с понедельника и по субботу” утром и вечером буду всыпать для профилактики по 20 розог, чтобы не расслаблялся. Справлять пропуски только на “пятерку”. За “четверку” высеку, а за “тройку” высеку в классе. Так и знай.” Потом мне приказали встать в середину комнаты на колени. Я простоял так час. До самого сна мне не разрешили одеть трусы. Но я даже был этому рад. Ведь попа разрывалась от боли. Всю неделю я спал на животе. Кроме физики мне удалось все стать на пятерки. Физик поставил четверку. Потому в пятницу я получил еще 40 розог и мама пригрозила, что в субботу все-таки выпорет меня перед классом. Но увидев мое отчаяние, сказала: “Ладно, если завтра классная поставит тебе “хорошо” по поведению, накажу только дома, но накажу.” В субботу классная со словами “не хочется показывать голую попу девочкам?” поставила мне “хорошо”. Дома меня ждали еще 30 розог. Но я уже выдержал их молча. На этом наказание закончилось. До самих летних каникул я вел себя примерно из кончин тот учебный год на “отлично”. Рассказывал так подробно, чтобы было ясно, как полезны порка и даже стыд для мальчишек. А если это порка от маминой руки и в присутствии учительницы, то стыд и польза от розог ничуть не меньше отцовского наказания.

Ирэна Исааковна

На днях мне пришлось стать свидетелем весьма интересной и захватывающей сцены. Речь идет об одной весьма достойной и солидной даме. Это интеллигентная женщина сорока восьми лет, звать ее Ирэна Исааковна. Она значительно старше меня по возрасту, очень умна и начитана. Знакомы мы очень давно и отношения у нас самые дружеские.

В конце ноября мы вместе сидели у нее в кабинете и пили чай. Зашел разговор о воспитании детей и мы коснулись темы телесных наказаний. Я сказал, что порку в воспитании детей не приемлю. Она ответила, что в этом плане полностью разделяет мое мнение. В ее понятии порка ребенка отвратительна. Но вот взрослым, по ее мнению, периодическая порка не помешает, причем сечь следует не ремнем, а розгами – это куда эффективней. Я попросил ее обосновать это заявление, которое меня тогда весьма шокировало. Ирэна Исааковна ответила, что взрослые грешат значительно чаще и, в отличии от детей, вполне сознательно. Осознание предстоящей порки очень многих людей удержало бы от дурных поступков, стало бы значительно меньше грубости, хамства оскорблений, супружеских измен и так далее. Я подумал и ответил, что в принципе не нахожу возражений против ее аргументов, но, тем не менее, многие из современников не согласились бы с этим. Она ответила, что в дореволюционной России телесные наказания практиковались сплошь и рядом. Розги свистели в учебных заведениях, в полицейских участках, в домах весьма уважаемых людей, и так далее, действовала порка весьма эффективно и никто не находил это наказание.недостойным. К нему тогда относились, как сейчас к кратковременной отсидке или административному штрафу. Советская власть от подобных наказаний наотрез отказалась, посчитав, что это унижает человеческое достоинство. Это была ошибка. Телесные наказания много десятилетий не практикуются. Именно в этом причина того, что наше современное общество их не приемлет. В странах Европы, по словам Ирэны Исааковны, до сих пор применяется порка в некоторых частных учебных заведениях. В исламских же странах провинившихся порют на площадях прилюдно. И никто не считает это неправильным. Эффект же от подобных наказаний несоизмеримо больше, чем от всех наших штрафов и прочих так называемых административных мер. свою речь Ирэна Исааковна закончила тем, что современному правительству России просто необходимо ввести телесные наказания в стране. Жаль, что правительство этого не понимает. Розги решили бы многие проблемы.

Минут пять я, ошарашенный подобным выступлением, думал над этой страстной речью солидной сорокавосьмилетней дамы в защиту телесных наказаний, потом спросил, а считает ли Ирэна Исааковна себя полностью безгрешной. Она ответила, что безгрешных людей не бывает, даже самые порядочные люди частенько грешат.

Тогда я спросил, а как бы она отнеслась к тому, если бы ее секли за проступки розгами.

Ирэна Исааковна улыбнулась и ответила:

– Хороший вопрос. Раз я уж сама завела этот разговор и прочитала на данную тему целую лекцию, то придется открыть тебе небольшую тайну.

Она спросила, знаю ли я ее подругу Ларису Михайловну. Конечно же я ее знал. Далее я услышал очень удивительную и весьма пикантную историю.

Лариса Михайловна полностью разделяет взгляды Ирэны. Они уже больше года, как один раз в месяц, в последнюю субботу прошедшего или в первую субботу последующего месяца, встречаются вдвоем в пустующей квартире и производят телесные наказания друг дружки за накопившиеся за месяц пpоступки. Причем они внесли в это элемент игры. Сначала женщины усаживаются играть в карты, в "дурачка". Та из них, которая осталась дважды, а играют они не более трех раз, становиться перед выигравшей по стойке "смирно" и перечисляет перед ней свои прегрешения. Выигравшая слушает ее сидя, после чего решает, в зависимости от количества прегрешений, сколько розог ей дать. Обычно назначается от 30 до 8О розог, но не больше сотни. После чего проигравшая с задранным подолом ложится на живот, а выигравшая берет в руки розги и хорошенько сечет подругу. Я, конечно был поражен услышанным. Потом я спросил, кто же из них чаще проигрывает. Ирэна Исааковна ответила, что в карты ей везло больше. Поэтому Ларисе Михайловне приходилось терпеть порку чаще. Однако и ей самой несколько раз приходилось ложиться под розги. Она сказала, что это очень больно. Ощущение такое, как-будто зад кипятком шпарят. А после порки проблема сесть. Однако эффект, по ее мнению, положительный. Она стала меньше опаздывать на работу, меньше стервозничатъ в семье и с окружающими, одним словом, стала лучше себя вести во всех отношениях.

Бархатные губы Бетти Внутренняя дисциплина Возвращение шефа Воспитание девочек Воспитание Елены Воспоминания из детства. 1981 год Девочка и щётка для волос День свадьбы Депрессия Защита диплома И девочки тоже... Игра по настоящему Игра ИСПОВЕДЬ ИДЕАЛЬНОГО МУЖА ИСПОВЕДЬ История мазохистки Кнут и пряник Командировка Комната под лестницей Лайза Леночка Марина Сергеевна Месть жены Мой папа На поиски приключений. Наутро после Наказание Одноклассница Озеро Первая порка в 19лет Первая порка Дашки Письмо Пока меня не будет Порка на двоих Порка от сестры После уроков Потерянный клиент Преступление и наказание ГЛАВА I ГЛАВА II ГЛАВА III ГЛАВА IV ГЛАВА V ПОЧТИ КОНЕЦ Приложитесь в пределах Происшествие в Спанкленде Пуританка Рассказ первокурсницы Романтический ужин Своя игра Сделка Семейная щётка для волос Сигареты = Порка Сон в летнюю ночь … Специфика супружеской жизни Строгая Алиса Студенты Урок для учительницы УТРЕННЕЕ ПРОБУЖДЕНИЕ Чаепитие Чего хочет женщина Шлёпка дочери за двойки Юлия Игоревна Вопрос расстановки приоритетов Вопрос расстановки приоритетов (часть 2) Дисциплинатор (сеанс воспитания на дому) Дисциплинатор (история вторая) Жестокие игры Жестокие игры (часть 2) Прерванное наказание (продолжение рассказа «Прерванное наказание») Воспитание лентяя Воспитательница Воспоминание молодожёнов о порке в детстве Корпоративное воспитание Майк получает урок Мама принимает меры! Порка за подглядывание Порка кузины Порка любимой в субботу Порка мамой подруги Порка на ночь Порка подругой семьи Порка при свидетелях Порка ремнём или как меня наказывала мама Порка секретарши Прыгалки Рука судьбы Справедливое наказание Удовольствие от порки История Нины Остров мен или порка на острове.

ДИСЦИПЛИНА

Порка при свидетелях

В большинстве семей, когда я рос, отшлёпать ребенка было самым распространенным способом поддержать дисциплину. Обычно наказания не были особо суровыми. Так что меня регулярно шлёпали и я воспринимал это как естественную часть нормального детства. Конечно, я не получал от этого удовольствия, но никогда и не пытался сопротивляться шлёпанью. Пока не стал тинэйджером.

Когда мне стукнуло 14, я стал воспринимать шлёпанье все с большей и большей неприязнью, так это сильно унижало мое созревающее чувство собственного достоинства, особенно, когда за дело принималась мама.

Каждый раз я качал права, что я слишком большой, чтобы с меня снимать штаны и шлёпать по голой попе щёткой для волос. Я перебрал все возможные аргументы, чтобы убедить ее пересмотреть свои методы.

Я подчеркивал, что наказание по голой попе слишком унизительно с учетом моего физического созревания (мама, я практически мужчина!). Я пытался настоять на «более взрослых» формах дисциплины, или хотя бы чтобы шлёпал меня отец.

К сожалению, этот аргумент отметался тут же; мама отвечала, что именно этот фактор - унижения - они с отцом считали самой эффективной частью шлёпанья. Более того, она говорила, что если я веду себя как маленький, то и шлёпать меня следует как маленького: по голой попе, лёжа у нее на коленях - вне зависимости от моего возраста, зреющего тела и неуместной гордости.

Однажды я неосмотрительно поднял эту тему одним субботним утром, когда мы с мамой были в гостях у маминой подруги миссис Вент. Случилось вот что: мама завела разговор о детях в целом, о том, как сложно их воспитывать, и о том, что отшлёпать ребенка - стопроцентно работающий метод, согласно её опыту.

В скорости разговор дошёл до сравнения методик шлёпанья в наших семьях и до унизительного обсуждения подробного сценария моих наказаний.

Конечно, такая тема для разговора была не внове. В детстве можно было уже привыкнуть к тому, что мама, например, невзначай расскажет кому-нибудь в твоём присутствии, как тебя приучали к горшку. Но этот разговор меня совершенно вывел из себя, и я выпалил что-то дерзкое, чем вызвал гневную перепалку с матерью, а затем, когда миссис Вент вмешалась в разговор - я нагрубил и ей.

К чему это привело? Мама сообщила, что, что бы я ни говорил, я, очевидно, всё ещё веду себя как ребёнок, и заработал себе ещё одно «детское» наказание, которое она не преминет применить, как только мы придём домой. Я, дурачок, заявил, что я уже большой, и не позволю ей это сделать. Тут в спор снова вмешалась миссис Вент.

Она спросила у мамы, зачем ей вдруг понадобилось ждать дома, и если это из-за неё, то маме не стоило беспокоиться: она привычна к виду нашлёпанных голых попок своих дочерей (одиннадцатилетней Тамми и восьмилетней Лизы), и не смутится при виде моей, а если надо - даже поможет!

Мама поблагодарила за её поддержку и сказала, что всё-таки отвезёт меня домой, потому что меня ждёт «свидание со щёткой для волос». Миссис Вент тут же вышла из кухни и через секунду вернулась с большой овальной деревянной щёткой для волос. Она уверила маму, что эта щётка отлично нагревает попы её дочек, причём довольно регулярно, и должна оказаться такой же эффективной с моей. Женщины переглянулись, и мама взяла щётку из рук миссис Вент.

Мама повернулась ко мне и ледяным тоном спросила, что мне больше нравится: тихо вернуться домой и быть отшлёпанным в домашней обстановке или получить по попе прямо там. Со злостью в голосе я ответил: ни то, ни другое, и рванул из кухни.

Минуту спустя я убедился, что в 14 я был еще не такой взрослый, как хотелось бы. Меня схватили и силком уложили к маме на колени, стянули с меня штаны, и мою голую попу мама нещадно шлёпала щёткой для волос миссис Вент.

Хуже того, минуты через четыре, когда я уже забыл, что я якобы взрослый, меня поставили в угол (трусы так и оставались на уровне лодыжек) как малыша, и мама объявила следующую статью моего приговора: мне предстояло выступить «на бис» - получить по голой попе на этот раз от миссис Вент - как только «моя попа немного остынет».

Когда я, ревя, стал угрожать, что буду сопротивляться, мама злым тоном пообещала, что в таком случае я получу ремня от отца, причём не только этим вечером, но и каждым вечером всей следующей недели. Конечно же, я сдался, и через полчаса я открыл для себя то, что Лиза и Тамми так хорошо знали, - что их мама не уступит моей в умении пользоваться щёткой для волос.

Хотя это была последняя моя взбучка от двух женщин сразу, это было не последнее шлёпанье - они продолжались почти до моих 16 лет, хотя и становились всё реже, по мере того как я начинал вести себя взрослее, а не только притворяться взрослым.

Ах, да! Выяснилось, что Лиза и Тамми Вент вернулись домой в самый неподходящий момент и наблюдали оба моих шлёпанья через окно на кухне. А раз они это увидели, то вскоре вся ребятня в округе хохотала над тем, что Скотти, так активно корчащий из себя взрослого, до сих пор получает по голой попе.

И уж конечно в последующие дни я был самым настоящим пай-мальчиком!

Слышу скрежет ключа в замочной скважине, ну вот и все. Уже совсем скоро я буду визжать от боли в "комнате под лестницей". Я так подозреваю, что раньше там была спальня моих родителей. Это просторная квадратная комната с прекрасным видом из окна, отделана красным деревом, в ней очень тихо и звуки, раздающиеся в этой комнате, не слышны больше ни в одной точке нашего просторного дома. Здесь же есть своя туалетная комната.

Отец мой умер много лет назад, и я его почти не помню – мне было всего 5 лет, когда это случилось. Мы с мамой живем на втором этаже, слуги занимают левое крыло первого этажа. А с этой комнатой я познакомилась, когда пошла в школу, хотя, впрочем, не совсем сразу.

Дело было так: я получила запись в дневнике – не выучила стихотворение, я даже и предположить не могла, чем это мне грозит! Мама, конечно, предупреждала меня, что учиться я должна только на "Отлично", что у меня есть для этого все данные и все условия, что она одна занимается бизнесом, тяжело работает, не устраивает свою личную жизнь – и все это ради меня. От меня же требуется – только отличная учеба и послушание. Присматривала за мной няня, она же и уроки заставляла делать, хотя мама говорила, что я должна быть самостоятельной и ругала няню за то, что она меня заставляет, считала, что я с детства должна надеяться только на себя, и учиться распределять свое время. Вот я и "распределила" – заигралась и забыла! Мать пришла с работы и проверила дневник (она это не забывала делать каждый день). Потом спокойным голосом сказала мне, что я буду сейчас наказана, велела спустить до колен джинсы и трусики и лечь на кровать попой кверху, а сама куда-то вышла. Я, наивное дитя! Так и сделала! Я думала, что это и есть наказание – лежать кверху попой!

Но каково же было мое удивление, когда через несколько минут, мать пришла, а в руках у нее был коричневый ремешок! Она сказала, что на первый раз я получу 20 ударов! В общем, ударить она успела только 1 раз. От страшной, не знакомой боли я взвыла, и быстренько перекатилась на другую сторону и заползла под кровать. Это произошло мгновенно, я сама от себя этого не ожидала! И как она не кричала, не грозила – я до утра не вылазила от туда. Там и спала. От страха не хотела ни есть, ни пить, ни в туалет.

По утрам мать рано уезжала, а мной занималась няня. Няня покормила меня и проводила в школу. Целый день я была мрачнее тучи, очень боялась идти домой, но рассказать подружкам о случившемся – было стыдно. Уроки закончились, и о ужас! За мной приехала мать.

Поговорив с учительницей, она крепко взяла меня за руку и повела к машине. Всю дорогу мы ехали молча. Приехав домой, я, как всегда, переоделась в любимые джинсики, умылась и пошла обедать, пообедала в компании мамы и няни и, думая, что все забылось, пошла делать уроки. Часа через два, когда с уроками было покончено, в мою комнату вошла мать, и спокойным голосом рассказала мне о системе моего воспитания, что за все провинности я буду наказана, а самое лучшее и правильное наказание для детей – это порка, так как "Битье определяет сознание", и, что моя попа, создана специально для этих целей. Если же я буду сопротивляться ей, то все равно буду наказана, но порция наказания будет удвоена или утроена! А если разозлю её, то будет еще и "промывание мозгов".

Потом она велела мне встать на четвереньки, сама встала надо мной, зажала мою голову между своих крепких коленей, расстегнула мои штанишки, стянула их вместе с трусами с моей попки и позвала няню. Няня вошла, и я увидела у неё в руках палку с вишневого дерева. Конечно, я сразу все поняла! Стала плакать и умолять маму не делать этого, но все тщетно. Через пару секунд – вишневый прут начал обжигать мою голую, беззащитную попу страшным огнем. Мать приговаривала – выбьем лень, выбьем лень. А я кричала и молила о пощаде! Меня никто не слышал. Но через некоторое время экзекуция прекратилась. Моя попа пылала, было очень-очень больно и обидно, я плакала и скулила, но отпускать меня никто не собирался. Мама передохнула, и сказала, что это я получила 20 ударов за лень, а теперь будет ещё 20 за вчерашнее сопротивление. Я просто похолодела от ужаса! А вишневый прут опять засвистел с громким хлопаньем опускаясь на мою уже и без того больную попу. Я уже не кричала, это нельзя было назвать криком – это был истошный визг, я визжала и визжала, мой рассудок помутился от этой страшной, жгучей, невыносимой боли. Казалось, что с меня живьем сдирают кожу. Что я больше не выдержу и сейчас умру!! Но я не умерла…

Порка закончилась, и меня плачущую, со спущенными штанами, держащуюся за попу обеими руками, повели в ванную комнату. Няня велела мне лечь на живот на кушетку, я легла, думала, что она сделает мне холодный компресс, думала, что она меня пожалеет, но не тут-то было.

Она стянула с меня болтающиеся джинсы и трусы и заставила встать на четвереньки, я взмолилась и взвыла одновременно! Думала, что меня снова будут пороть.

Но, как оказалось, мне решили "промыть мозги"! Мне стало еще страшнее! Я не могу передать словами свой ужас от неизвестности и боязни боли! В тот же момент в дырочку между половинками моей истерзанной попы вонзилась и плавно проскользнула внутрь короткая толстая палочка, я закричала, больше от страха, чем от боли, а мама с няней засмеялись. В меня потекла теплая вода, я почти не чувствовала её, только распирало в попе и внизу живота, а я плакала от стыда и обиды. Через некоторое время страшно захотелось в туалет. Но мне не разрешали вставать, а в попе все еще торчала эта противная палочка, а няня придерживала её рукой. Наконец мать разрешила мне встать и сходить в туалет.

Это наказание я помнила очень долго.

Я всегда во-время делала уроки, все вызубривала, выучивала. Часами сидела за уроками. Я всегда была в напряжении и страхе. Повторения наказания я не хотела. Так прошло три года. Начальную школу я закончила блестящей отличницей с отличным поведением. Мама была счастлива!

Вот я и в пятом классе. Новые учителя, новые предметы. Первая двойка по английскому языку…

Дома я все честно рассказала маме, и была готова к наказанию. Но в тот вечер наказывать меня она не стала. Я думала, что она изменила свою тактику моего воспитания. Сама я стала очень стараться и скоро получила по английскому четверку и две пятерки!

Неожиданно в нашем доме начался ремонт, как оказалось, в комнате, о существовании которой я не подозревала. Она располагалась под лестницей и дверь её была обита таким же материалом, как и стены, поэтому была не заметной. Через неделю ремонт закончился. Привезли какую-то странную кровать: узкую, выпуклую, с какими-то прорезями и широкими кожаными манжетами. Тогда я думала, что это спортивный тренажер – мама всегда заботилась о своей фигуре.

Еще дня через три меня угораздило получить тройку по математике и знакомство с "комнатой под лестницей" состоялось!

Вечером, после того, как мать поужинала и отдохнула, она позвала меня в новую комнату. Комната была красивой, но мрачной. В середине комнаты стояла странная кровать. Мама объяснила мне, что теперь эта комната будет служить для моего воспитания, то есть наказания. Что кровать эта – для меня. На неё я буду ложиться, руки и ноги будут фиксироваться кожаными манжетами так, что я не смогу двигаться, а попа будет расположена выше остальных частей тела. В общем – очень удобная конструкция, да еще и предусмотрено то, что я буду расти. Вот какую вещь купила моя мама! Она определенно гордилась этим приобретением, как выяснилось, сделанным на заказ! Потом она показала мне деревянный стенд. На нем был целый арсенал орудий наказания! Черный узенький ремешок, рыжий плетеный ремень, солдатский ремень, коричневый ремень с металлическими клепками, красный широкий лакированный ремень с пряжкой в виде льва, желтый толстый плетеный ремень, тоненькие полоски кожи собранные на одном конце в ручку (как я потом узнала – плетка), ремень из грубой толстой ткани защитного цвета.

Потом мы пошли в ванную комнату. Здесь мама показала прозрачное красивое корытце, в котором мокли вишневые прутья из нашего сада – это розги, сказала она.

(Из Интернета)
НАКАЗАНИЯ

Как говорят американцы: «бесплатных завтраков не бывает». За все хохмы мне приходилось расплачиваться натурой. Наказывали меня часто и много. Можно сказать, ежедневно, а иногда и по несколько раз в день. И почти всегда за дело. Обычно мои проделки больше всего злили мать, и она решительно требовала, чтобы отец немедленно меня наказал, а потом, принимая за чистую монету мои истошные вопли, набрасывалась на отца и ругала его за жестокость и неумение воспитать сына.
Я всегда старался избежать наказания и тянул время, как только мог. Начало порки выглядело стандартно. Отец, посмотрев дневник или прочитав приглашение посетить школу, сурово на меня смотрел и коротко приказывал: «Ну!»
Это означало: «немедленно принеси ремень!»
Тут спешить никогда не следовало, мало ли что могло случиться, кто-то в гости придет или другое, но чаще ничего особенного за это время не происходило. Подав отцу ремень, я инстинктивно отскакивал на другую сторону круглого стола и проявлял такую же сообразительность, как Иванушка, когда Баба-яга сажала его на лопату, чтобы сунуть в печь.
«Иди сюда, – кричала отец, а я, изображая непонятливого Иванушку, отвечал:
«Куда? Сейчас», – и делал движение в его сторону.
Отец устремлялся мне навстречу, а я быстро менял направление, при этом, делая вид, что выполняю его требование, но только иду к нему с другой стороны стола, а если он дергался назад, то и я менял направление. Такая игра долго продолжаться не могла. Отец придвигал стол к дивану, ограничивая мое оперативное пространство. Но я тоже был ученый и быстро соскальзывал под стол. Поймать меня там голыми руками было практически невозможно. Но отец при помощи стула ещё больше ограничивал пространство для маневра и вынуждал меня покинуть удобную позицию. Тогда я пулей выскакивал в коридор и запирался в туалете. Отец стучал в дверь и всячески мне угрожал, обещая, что мне будет ещё хуже (?). В ответ я дергал ручку бачка, и унитаз издавал утробный булькающий звук, который приводил отца в бешенство. Сломать дверь туалета в коммунальной квартире ему было слабо, но и ждать меня до вечера тоже резона не было.
«Выходи!» – ярился отец.
«Сейчас! У меня живот схватило!» – на всякий случай врал я, чтобы отец не очень-то распалялся.
Но, выходить приходилось.
Пороли меня разными предметами и в основном по голому заду. Так как избежать наказаний не всегда удавалось, то в моих интересах и возможностях было приучить отца к определенному орудию экзекуции, а также к силе и темпу наказания. Сначала отец порол меня тонким брючным ремнем, но ему было лень каждый раз вытаскивать его из брюк, а мне было ужасно больно, как от плетки. Поэтому однажды, когда отец больной лежал в постели, я так засушил ремень над духовкой, что кожа стала крошиться, и он испугался за его целостность.
Весной отец изготовлял специальное орудие для экзекуции, которое представляло собой пучок ивовых розог, связанных вместе у комля. Вообще-то эта штука меня вполне устраивала, так как я быстро установил, что боль от удара уменьшалась при увеличении числа прутьев в пучке. И я стал незаметно добавлять новые прутья. А если подсушить розги над газом, то боль от удара снижалась. Не зря видно раньше их вымачивали в соленой воде.
Но «лучшее – враг хорошего». Я переусердствовал с сушкой, и все прутья от удара сломались у ручки. Отец схватил одну хворостину и так меня отходил, что на ягодицах остались рубцы. А я так орал, что отец схлопотал от матери оплеуху за свое зверство.
Следующим орудием для порки стал широкий флотский ремень, который при ударе издавал громкий устрашающий хлопок при вполне разумном уровне болевых ощущений. А если полностью расслабиться (до консистенции студня), то хлопок получался громче, а боль меньше. Конечно, даже таким ремнем можно ударить будь здоров. Сила удара проще всего регулировалась криком: как только я начинал вопить дурным голосом, отец автоматически уменьшал мощность удара, помня, что мы не одни и живем в коммунальной квартире. В конце концов, нам удавалось достичь разумного компромисса: я выл умеренным голосом, изображая страдание и глубокое раскаяние, а отец сдержанно хлопал ремнем по моему заду.
Впрочем, однажды мне досталось этим ремнем так, что я неделю не мог сидеть нормально. А дело было так. Мы заканчивали обед и собирались пить чай. К нам в гости зашла соседская девочка четырех лет. Она села на диван вздохнула и громко сказала, ни к кому не обращаясь:
«Просить нельзя! – затем вздохнула ещё раз и уверенно добавила: Сами дадут!» – и тут же согласилась выпить чаю с вареньем.
Она уселась рядом со мной и в ожидании, когда остынет горячий чай, стала наблюдать, как я кладу в свой бокал сахар. После второй ложки она предупредила меня голосом своей бабки:
«Толик, хватит!»
«Что ты переживаешь, это же наш сахар, а не ваш», – и я нарочно положил ещё ложку.
«Толик, хватит!» – взмолилась девочка, и глаза её наполнились слезами.
Я нарочно положил ещё одну ложку. Тут соседка не выдержала и разревелась. Моим родителям удалось успокоить девочку только при помощи конфеты. За чаем выяснилось, что девочка будет выступать на елке в своём детском саду и пришла к нам рассказать новогоднее стихотворение. Громко и выразительно она прочитала нам стих, который заканчивался как-то пресно: «Здравствуй, здравствуй, Новый год!»
– Надо говорить: «Здравствуй, попа, Новый год!» – подсказал я соседке в коридоре.
На празднике соседка потрясла всех, дома тоже! Отец по запарке схватил ремень не с того конца и хлестанул латунной пряжкой, да так, что у меня на левой ягодице целую неделю красовался отпечаток якоря. Взбешенный зверской болью от удара, я неожиданно для себя вырвал из рук отца ремень, залез под стол и отгрыз пряжку. Отец сам испугался не меньше, и даже не стал ругать меня за испорченный ремень. Зато теперь
ремень стал короче, а удары мягче, и поскольку он теперь ни на что не годился, кроме как для порки, то стал постоянным орудием экзекуции. Я тайно укорачивал ремень еще несколько раз, пока он не стал куцый и почти безболезненный.
Однако совсем избежать боли не удавалось, а то может сложиться впечатление, что порка широким флотским ремнем сплошное удовольствие.
Самым большим для меня наказанием был запрет выходить на улицу. Без улицы я просто не мог жить. Родители это знали и частенько после порки не выпускали меня из дома. Я возмущался и заявлял, что так нечестно, и по законодательству за один проступок должно быть одно наказание, а не два. Но они были неумолимы. Как только я не уламывал родителей выпустить меня хоть на несколько минут. Предложения сходить в магазин за свежим хлебом, вынести мусорное ведро или вытрясти дорожки они игнорировали. Я серьезно предупреждал их, что мне просто необходимо сбегать к приятелю и уточнить домашнее задание по математике, иначе завтра я опять принесу двойку или единицу. Родители понимали, что зацепили меня за живое, и были неумолимы. Мать уходила на кухню, а отец садился в кресло перед телевизором. Однажды он смотрел хоккейный матч и болел за ленинградский СКА. Счет был нулевой. К концу первого периода отец уснул и захрапел. Я толкнул кресло, так чтобы отец проснулся, и громко произнёс:
– Ну, слабаки! Это надо же умудриться, семь шайб в одном периоде пропустить!
– Кому шесть шайб забили, СКА? – встрепенулся отец от моих слов. – Ты что несешь? Опять ремня захотел?