Как простить детей, чтобы не было мучительно больно жить. Они были молодые и неопытные

25.09.2019Рубрика: Ребенок без детского сада

На деле – меня ждал небольшой провал. У моего малыша истерика. Он не может забрать чужую игрушку домой. Книжка порвалась. Я не даю перед обедом печенье. Я ухожу на работу и забываю купить по дороге обратно апельсин, который пообещала. Вода из крана льется не в ту сторону.

Мяч не помещается в маленькую коробочку. Цветы нельзя ломать. Нельзя высовываться из окна. А пластик не магнитится. В общем, вы понимаете. В определенный период вызвать у ребенка недовольство, грусть, обиду, злость и неуправляемую вспышку ярости может практически всё, от физического устройства мира до родительских запретов.

Да, чаще всего я делаю «как положено» — опускаюсь рядом на корточки, обнимаю (если дается в руки), проговариваю всё, что он чувствует, и нахожусь рядом столько, сколько потребуется, пока слезы не сделают своё дело и сын, бодрее и веселее прежнего, не побежит дальше.

Но я, как говорится, живая. Трудно признаться, но иногда я повышаю голос. И кричу. И редко, но все-таки говорю несправедливые слова, переставая занимать по отношению к своему ребенку взрослую позицию. И могу на короткое время выйти из контакта, игнорировать просьбы, молчать.

Короче говоря, мой сын бывает неправ, как может быть неправ трёхлетка. А я бываю неправа, как может быть неправ взрослый человек. В трудные для нас моменты больше всего я хочу, чтобы сын извинился. Мол, спровоцировал-то меня кто? Он. Но кому из нас извиняться первым? Мне. Пока сын не научится тому же.

Для себя я определила 3 причины, по которым стоит просить прощения у ребенка, не дожидаясь, пока он сделает это первым:

1. Главные в отношениях с ребенком – мы.

Мы, родители, у штурвала и ответственны за восстановление связи в случае временной потери контакта. Если сын вывел меня из себя, а я в ответ накричала, я не стану дожидаться, пока он извиниться за то, что вывел меня из себя. Я пойду и извинюсь за то, что накричала. Таким образом, я даю ему понять, что наши отношения сильнее ссоры, и я готова обо всем поговорить.

2. Не нужно бояться, что, извинившись, мы проявим слабость и потеряем авторитет в глазах ребенка.

Напротив, мы на собственном примере покажем, что просить прощения, когда ты неправ – допустимо и не так уж страшно. Поначалу я боялась говорить своему трехлетке «Я была неправа, мне жаль, что я на тебя накричала. Прости меня». Но это легче, чем кажется, и в этом наша сила.

Он дал мне понять, что он готов принять извинения, внутренне уже простив. Эти крошечные шаги – третья причина, по которой я не оставляю сына без извинений за свои поступки или слова. Я уверена, что следующим его шагом станет что-нибудь вроде «Мама, прости меня, пожалуйста, что я ткнул тебе палкой в глаз». Да, было дело на прошлой неделе.

Речь не о том, что нужно извиняться перед ребенком за каждый вздох , неосторожно сказанное слово, за каждую вспышку раздражения и тем более – не стоит просить прощения за то, что мы поступаем как родители и устанавливаем определенные границы. Нет. Речь о том, чтобы быть в меру способными признать свою неправоту даже перед маленьким ребенком. Это задел на будущее, который при хорошем раскладе приведет к тому, что подросший ребенок сможет просить прощения сам. И не только у меня.

Любовь многое прощает. Родители не замечают недостатков внешности ребенка, всегда находят оправдание его поведению, ошибкам и промахам. Рано или поздно ребенку прощается все, ну, или почти все. Но иногда этот процесс становится настолько мучительным для нас и наших детей, что уже скорее ассоциируется не с любовью, а с наказанием. Давайте попробуем научиться извинять наших детей без ущерба для себя, и самое главное, безболезненно для их психики.

Преступление и наказание (или… прощение?)

Попробуйте вспомнить, какие чувства вы испытывали в детстве, сделав что-то плохое, нарушив родительский запрет или причинив кому-то боль. И всегда ли заслуженное наказание имело тот воспитательный эффект, который ожидали от него взрослые? Да и всегда ли оно казалось вам оправданным и необходимым, особенно, если вы искренне признавали свою вину и пытались заслужить прощение любым способом?

Наверняка прощение родителей иной раз доставалось многим из нас слишком большой ценой, морем пролитых слез, тысячу раз произнесенным: «Прости, я больше так не буду!».

А все потому, что взрослым казалось, будто только наказанием можно исправить детей, а прощение — лишь необязательное к нему послесловие или нередко еще один из способов помучить ребенка, отказывая в его мольбах.

Однако прощение может быть самостоятельной и более эффективной альтернативой традиционному наказанию. Когда ребенок искренне раскаивается в своем поступке, наказание будет лишним. Ведь он и так уже наказан мучительными угрызениями совести и переживанием своей вины. В этот момент ему требуется утешение и поддержка, необходима уверенность в том, что, несмотря на совершенную ошибку, он не безнадежен и по-прежнему любим своими родителями. В такой ситуации наказание может только перечеркнуть любые порывы ребенка к примирению, вызвать у него чувства гнева и обиды по отношению к близким.

Будучи наказанным, ребенок может решить, что никому нет дела до того, что он действительно искренне раскаивается в содеянном, что ему жаль и что у него, в конце-концов, тоже есть совесть. Рано или поздно наказания заглушают все эти чувства, и впредь ребенок предпочтет стратегию: «Авось не заметят, а вдруг пронесет!». Внутренний голос совести замолкает надолго в его детской душе.

Прощение иной раз намного действенней наказания еще и потому, что имеет для ребенка глубокий смысл.

Ведь простить — значит признать право ребенка на ошибку, попытаться понять его внутреннее состояние и причины поступка.

Простить — значит поверить в лучшее, что есть в ребенке, и в то, что он искренне хочет измениться.

Прощение — это еще и способ выражения родителями своей любви, причем иногда более наглядный, чем какие-то привычные слова или подарки. Прощенный ребенок знает, что совершил поступок, который вызвал у его родителей неприятные чувства. Но он также знает, что, несмотря на это, они все-таки любят его и верят в то, что он может быть хорошим.

Что мешает простить ребенка?

Простить ребенка не всегда легко. Особенно, когда его поступок задевает наше самолюбие и самоуважение. «Я ему сто раз говорила, а он все равно это сделал!» — каждый раз восклицаем мы, когда нас захлестывает буря эмоций. Ведь под угрозой находится наш родительский авторитет. В такой ситуации мы можем чувствовать злость, обиду, иногда бессилие. И меньше всего в этот момент мы думаем о прощении.

Однако дело не только в эмоциях. Американский психолог Стив Андреас говорит о предубеждениях, мешающих людям прощать друг друга. Словно барьеры со всех сторон, они держат нас в ловушке собственных амбиций и устоявшихся принципов и мешают принять правильное решение. Вот несколько таких наиболее распространенных родительских установок:

«Этот поступок моего ребенка не заслуживает прощения». Трудно себе представить, что малыш может совершить что-то настолько ужасное, что не заслуживает прощения. Если маленькие дети и совершают что-то плохое, то редко делают это преднамеренно, а скорее под действием сиюминутных побуждений. И, конечно, простить такого ребенка легче, чем, например, подростка, взявшего без спроса вашу машину или отправившегося без предупреждения на ночную дискотеку. Но и в этом случае, прежде чем осуждать, стоит разобраться, почему он так поступил. За каждым детским поступком стоит вполне конкретная причина, не всегда известная нам. Ведь часто взрослые думают, что дети делают что-то им назло или специально не слушаются, а те руководствуются совсем иными причинами без всякого злого умысла. Поговорите с ребенком и попытайтесь вникнуть в истинные мотивы его поступка, даже если вы считаете, что ребенок заслуживает наказания. Всегда найдется маленькая лазейка для прощения. Воспользоваться ею никогда не поздно, чтобы уладить любые проблемы и получить шанс еще больше сблизиться со своим ребенком.

«Я должен показать ему, кто здесь главный» («свести счеты» с ребенком, поставить его на место). Иногда занаказанием ребенка стоит осознанное или бессознательное желание родителей продемонстрировать свою власть и отомстить за нанесенную обиду. Такие взрослые склонны укорять ребенка за любые, даже самые мелкие ошибки, пытаясь тем самым вызвать у него чувство вины. В итоге подобная воспитательная стратегия рискует вылиться в борьбу между детьми и родителями за власть в семье. Но задумайтесь, разве ребенок не понимает, кто в семейной иерархии занимает какое место? Разве ему нужны для этого лишние доказательства в виде очередной порции унижений? Гораздо важнее для ребенка заслужить прощение, искупить свою вину и вернуть в отношения с вами привычные мир и гармонию.

«Если я прощу его, он решит, что не сделал ничего особенного, и спокойно повторит это снова». Ребенок обязательно подумает именно так, если ваше прощение каждый раз будет доставаться ему очень легко, без эмоциональных и интеллектуальных усилий, затраченных на осмысление собственного поступка и искреннее раскаяние. Поэтому продемонстрируйте ребенку расположенность к откровенному разговору, помогите ему глубже понять его поступок и принять на себя ответственность за его последствия. Но не терзайте его долгими и бесплодными нравоучениями, не оставляйте на весь день или все выходные «подумать над своим поведением». Лучше исчерпать инцидент сразу.

Увидев, что ребенок искренне раскаивается и чувствует свою вину, прощайте его, не затягивая этот процесс на дни и недели. Но дети до 5–6 лет действительно могут не раз нарушить данное вам обещание и просить прощения вновь и вновь. Однако они это делают не из-за своей вредности или безразличия, а в силу возрастных особенностей. Просто малыши еще плохо умеют контролировать собственное поведение, но это не значит, что они не способны потом искренне сожалеть о содеянном. А если вы действительно опасаетесь повторения случившегося, честно и открыто скажите об этом ребенку любого возраста.

«Ему все равно безразлично мое прощение». Вряд ли это так. Чем меньше ребенок, тем более он склонен мучаться чувством вины, которое поглощает его и изматывает, пока, наконец, взрослый не отпустит его «грехи». Прочтите повесть Германа Гессе «Душа ребенка», и вы увидите, насколько разрушительным может быть для детской психики длительное и растянутое во времени ожидание реакции родителя на его проступок, подкрепляемое муками совести и собственным раскаянием. Но с возрастом для некоторых детей ваше прощение на самом деле может стать ничего не значащим и привычным ритуалом. Так происходит, если и родители не вкладывают в свое прощение определенный смысл, а произносят: «Ладно, прощаю» больше по привычке и без всякой надежды на то, что ребенок способен исправиться.

К этим своеобразным барьерам на пути прощения, можно добавить еще два, характеризующихся установкой родителей на получение определенной выгоды для себя:

«Я не прощу его, пока он не сделает то-то и то-то». А это уже попытка манипулировать ребенком. Когда прощение становится одним из рычагов управления детьми, оно теряет свой истинный смысл. «Я прощу тебя, если ты уберешь в своей комнате, принесешь завтра из школы пятерку, доешь свой обед…» — этими словами прощение превращается в самое обычное наказание. В будущем такой ребенок может вырасти человеком, уверенным в том, что просто так никто не заслуживает прощения, в том числе и он сам. А далее очень легко прийти к выводу, что искреннего раскаяния недостаточно или оно не столь существенно, а куда важнее сделать что-то угодное прощающему или удовлетворить какую-то его прихоть. Смысл же истинного прощения в том, что оно бескорыстно.

«Даже если я прощу его, мне от этого все равно легче не станет». Может, и не станет. Какое-то время неприятный осадок и обида могут все еще таиться внутри вас. И все же, простив ребенка, вы уже фактически сделаете шаг к примирению и избавите себя от неприятных мыслей о необходимости его наказания. Вы сами перестанете мучаться чувством вины за то, что, возможно, слишком сильно или несправедливо его наказали, что вовремя не сделали шаг навстречу и тем самым только затянули конфликт. И что самое важное — когда мы кого-то прощаем, в первую очередь, мы сами перестаем играть роль жертвы, которой нанесли обиду своим непослушанием или каким-то проступком.

Наказывая же кого-либо, мы отводим ему роль такой жертвы. Но в отношениях между людьми, один из которых, или оба, играют роль жертвы (обиженный ли родитель или наказанный ребенок), эффективно решить конфликт невозможно. Гораздо легче прийти к взаимопониманию, когда и взрослый, и ребенок находятся в более-менее равноправном положении.

О правах детей… на ошибку

Бывает и так, что некоторые успешно «выдрессированные» родителями дети готовы по сто раз в день просить у них прощения за что угодно. Иногда им достаточно одного взгляда взрослого, чтобы почувствовать себя виноватыми. Но это уже другая крайность, когда ребенок вообще не имеет права на ошибку.

Есть родители, которые требуют от своих детей идеального поведения и полного соответствия своим ожиданиям. Любой шаг ребенка в сторону от заранее написанного ему взрослыми «сценария» рассматривается как проступок, заслуживающий немедленного осуждения. Но мы забываем, что дети еще далеко не совершенны. Причем, чем меньше ребенок, тем более он склонен в первую очередь руководствоваться собственными побуждениями и потребностями, а не установленными взрослыми правилами.

Маленький жизненный опыт не позволяет детям легко и быстро ориентироваться в различных ситуациях и всегда делать исключительно правильный выбор. Поэтому уместно требовать извинений, когда поступки детей задевают вас лично и наносят вам какой-то урон. Например, утром ребенок слишком долго собирался в школу, а в результате вы опоздали на работу. Или подросток устроил дома с друзьями вечеринку, после которой в квартире остался беспорядок. Но, наверное, глупо ждать от ребенка, чтобы он просил прощения за принесенную из школы двойку. Еще глупее за нее наказывать. Не ставьте ребенка в ситуацию, когда он вынужден просить прощения за плохие отметки, за не сделанные вовремя уроки, за книгу, не прочитанную до конца, за случайно разбитую чашку или нечаянно вымазанную куртку. Не отводите ребенку роль жертвы, привыкнув к которой, он может играть ее всю свою жизнь. Есть события, которые происходят совершенно случайно, без какой-то ни было вины человека. Есть и другие вещи, которые случаются по вине ребенка, но последствия их касаются только его самого. В этом случае ваша задача как родителя научить ребенка нести за них ответственность и прощать самого себя.

Экология жизни. Дети: Три причины, по которым я прошу прощения у ребенка, когда бываю неправа. Моему сыну вот-вот исполнится 3 года. Уже почти пол года как его настиг «великий и ужасный» возрастной кризис, очередной этап сепарации.

Моему сыну вот-вот исполнится 3 года. Уже почти пол года как его настиг «великий и ужасный» возрастной кризис, очередной этап сепарации. «Нет, не хочу, не буду, делай сама, не помогай, помоги, уходи вон, тебе нельзя, дай мне», - все родители в своё время уже слышали или еще услышат что-то подобное не один раз.

Честно, я к этому готовилась – читала статьи педагогов, разбиралась в тонкостях теории привязанности, расставляла по полочкам этапы психологического развития детей и вроде бы хорошо понимала, с чем мне придется иметь дело, когда сыну перевалит за 2,5 года, какие задачи перед нами встанут и как с этим нужно обходиться на деле.

На деле – меня ждал небольшой провал. У моего малыша истерика. Он не может забрать чужую игрушку домой. Книжка порвалась. Я не даю перед обедом печенье. Я ухожу на работу и забываю купить по дороге обратно апельсин, который пообещала. Вода из крана льется не в ту сторону.

Да, чаще всего я делаю «как положено» - опускаюсь рядом на корточки, обнимаю (если дается в руки), проговариваю всё, что он чувствует, и нахожусь рядом столько, сколько потребуется, пока слезы не сделают своё дело и сын, бодрее и веселее прежнего, не побежит дальше.

1. Главные в отношениях с ребенком – мы.

2. Не нужно бояться, что, извинившись, мы проявим слабость и потеряем авторитет в глазах ребенка.

«Немедленно извинись за это», - такие слова часто звучат из уст родителей в адрес детей, тем самым настраивают обе стороны на серьёзный конфликт. А если маленький ребенок наконец сквозь слезы пробормочет извинение, задумайтесь, правильно ли вы поступили, нужно ли было устраивать драку? Мог ли он осознать что-нибудь, когда был вынужден сказать «я сожалею»?

Эксперты объясняют: важно не просто сказать слова, но научиться брать на себя ответственность за свои ошибки и поступки. «Дети в любом возрасте могут сопротивляться и не извиняться, потому как считают, что это была не их вина, что они не совершили никакой ошибки», - говорит Эрика Андерсон, профессиональный семейный консультант. Они нуждаются в заверении, что, несмотря на то что они плохо себя вели, они не «плохие» и что их любят и понимают. Разбив процесс извинения на несколько шагов, вы поможете своему ребенку понять, как его действия влияют на других, когда нужно загладить свою вину.

Сделайте шаг назад

Например, у вашего ребенка есть разногласия с другом, и в порыве злости он толкает его. Вместо того чтобы мчаться и требовать извинений, помогите малышу сначала успокоиться. «Если вы настаиваете на том, чтобы он сказал, что сожалеет, когда он все еще расстроен, ребенок не поймет, как его поведение влияет на других», - говорит Дженнифер Кирк, психолог.

Как только он научится проявлять сочувствие, то будет осознавать и понимать, как его действия могут наносить вред другим. Это может вызвать раскаяние, которое в будущем поможет ему лучше справляться с конфликтами. А как быть, если гнев вашего ребенка направлен на вас, например, когда вы просите его накрыть на стол, а в ответ он на вас кричит? Каждая вторая мама скажет: «Не нужно говорить со мной в таком тоне, извинись немедленно». Это только обострит ситуацию и заставит его чувствовать себя плохо по той причине, что вы его ругаете, а не по той, что он был груб с вами. Скажите, например: «Это ранит мои чувства. Я люблю тебя, но давай несколько минут отдохнем друг от друга и вернемся к этому разговору позже». Так советует Доктор Кирк.

Обсудите случившееся

Как только он успокоится, вы можете говорить о том, как его поведение влияет на других. Доктор Кирк предлагает: «Задавайте вопросы, которые помогут ему увидеть то, как другой человек чувствует себя. Спросите ребенка, как бы он себя чувствовал, если бы это произошло с ним».

Вы также могли бы помочь ребенку вспомнить такие случаи, когда он был в аналогичной ситуации. Например, пусть вспомнит, как грустно ему было, когда тетя в магазине кричала на него, или что-то подобное. Тогда вы можете работать вместе, провести коллективное обсуждение более эффективных способов решения конфликта. «Спросите у своего ребенка, что бы он изменил в своем поведении, как было бы лучше поступить в следующий раз, чтобы помочь ему подумать над тем, что произошло», - рекомендует доктор Кирк. Если ребенок, играя с братом, расстроился, и в тот момент, когда они что-то не поделили, бросил свою игрушку через комнату, напомните ему, что в следующий раз он может покинуть комнату, или скажите, чтобы так не делал. Но обязательно говорите это спокойно.

Приведите пример

Одним из самых мощных инструментов обучения является ваше собственное поведение, которое должно быть примером. Ваш ребенок всегда наблюдает за вашим поведением, поступками. Например, если вы огрызнулись на своего сына, когда он внезапно прервал разговор, то можете сказать, что очень сожалеете, извиняетесь за то, что не ответили в более вежливой форме. Скажите, что в будущем, когда будете чувствовать себя расстроенной, то просто глубоко вдохнете, чтобы успокоиться. Это поведение показывает шаги, которые лучше всего совершить в подобной ситуации. Ребенок учится брать на себя ответственность, в следующий раз он поступит так, как у него отложилось в памяти на примере с вами. Когда он снова и снова видит этот процесс в действии, он усваивает и осознает все слова.

Не забывайте о вознаграждении

Только конкретные действия делают извинения осознанными. Если ваш ребенок обзывает своего друга плохими словами, можете спросить, что нужно сделать в данной ситуации, чтобы заставить обоих чувствовать себя лучше. Он может предложить нарисовать картину, просто обнять или предложить сыграть в игру. Эти поступки, как и слова извинения, помогают ребенку научиться быть ответственным за исправление своих собственных ошибок.

Конечно, он до сих пор может отказываться извиниться, даже если вы подталкивали его к соответствующим действиям. На данный момент лучше отказаться от борьбы за власть, зная, что у него будет еще не одна возможность принести свои извинения, что подобная ситуация повторится. Но если вы попросите его сказать, что он сожалеет и он действительно сделает это, похвалите его позже, и при этом скажите, что гордитесь тем, что он извинился перед своим другом, помог ему чувствовать себя лучше.

В современной культуре учить детей прощать обидчиков не особенно принято — наоборот, принято учить их «постоять за себя». Но стремление отвечать силой на силу приводит к эскалации конфликта, а непрощение оказывается мучительным для обоих — и не простившего, и непрощенного. Можно ли научить детей не мстить, не вынашивать обид, а прощать?

фото Екатерины Соловьевой

Кажется, в окружающем мире можно увидеть не так уж много примеров прощения; куда больше — драк, мести, конфликтов, войн. Прощение и отказ от расправы расцениваются чаще как свидетельство слабости, уязвимости, неумения защитить себя, своих близких и свои ценности. Родители прямо учат непрощению: тебя обидят — а ты дай в глаз! А когда обидели их ребенка, бросаются мстить чужому: а что, я его расцеловать должен? Откуда ребенку научиться «оставлять должником нашим»? Где увидеть живой пример?

Ты же старше, уступи!

Пример родители должны подавать ребенку сами. «Задача родителя — помочь ребенку получить внутренний опыт прощения, — говорит Глеб Слобин, заместитель генерального директора православной Семейной психологической консультации “Семейное благо”. — Если ребенок хотя бы раз в жизни пережил такой опыт, то это значит для него гораздо больше, чем любые назидания. Идеально, если родители сами просят прощения друг у друга, — хотя бы раз в год, в Прощеное воскресенье. И если родитель однажды скажет своему ребенку: прости, я был неправ, — то этот опыт прощения запомнится на всю жизнь и будет жить в сердце ребенка».

Популярный метод «отомстить», «наказать» и «дать сдачи» работает очень плохо, когда обиженный и обидчик — братья или сестры. Чтобы обычные братско-сестринские конфликты не превратились в братоубийственные войны, детей дома обязательно нужно учить мириться, терпеть и прощать.

Не стоит читать детям нотации о том, как правильно себя вести, что они на самом деле должны чувствовать, как должны правильно думать: злиться нельзя, ты умнее и должен простить. Психолог Анна Морозова предупреждает: «В домашних войнах родители обычно взывают к возрасту: ты же старше, уступи. Это не работает: у старших и младших заведомо неравное положение, младшим позволяется больше, и старшие справедливо обижаются. Не работает это и с близнецами, и тогда, когда один из детей настолько затюкан окружающими, что отыгрывается на брате или сестре, вымещая на нем свои обиды».

Когда один ребенок успешен, а другой не очень, один хорошо учится и покладист, а другой ершист и плохо читает, окружающие непременно их сравнивают. И тут очень важно, чтобы дети научились себя принимать. Если ребенок считает себя ничтожеством, неудачником, у которого ничего не получается, он может постоянно шпынять более успешного брата или сестру, восстанавливая таким образом мировую справедливость.

«Не сравнивать детей, не оценивать , — напоминает Анна Морозова. — Если человек уверен в себе, он достигнет всего, что наметил сам, дойдет до собственной вершины. Надо напоминать: брат может то, а ты зато можешь вот это, оба умницы. Мудрость родителей — не давать ребенку скатиться к жесткой самооценке, высветить его достоинства. Иначе так и будет кипеть обида и злоба на успешных, удачливых. Надо растить ребенка с внутренним солнышком, растить безоценочно — тогда будет на порядок меньше проблем. И непременно вмешиваться, не упуская точку невозврата, на той стадии, когда дети сами не могут разрешить конфликт и теряется сама возможность его конструктивного разрешения. Когда зашкаливают ярость и злоба, не стоит рассчитывать, что дети прислушаются к словам “вы друг другу самые родные”, или “уступи, ты старше и умнее”, или “прости, нельзя не прощать”. Надо их растащить по разным комнатам, привести в чувство, дать остыть до состояния, когда они смогут вести беседу. Но, конечно, не бежать сразу разрешать любой конфликт — иначе дети будут несамостоятельными, начнут провоцировать ссоры, чтобы завладеть вниманием родителей. Надо вмешиваться, когда дети впадают в неконструктивный раж. Помнить о том, что не у всех детей есть стихийное чувство здравого смысла: когда эмоции зашкаливают, некоторые могут нанести друг другу серьезные травмы».

Своя правда

Одни родители принципиально отказываются от любых разбирательств, чтобы не поощрять ябедничество, другие ищут, кто прав, кто виноват. Обе позиции не приносят большой пользы. «Единственное, что имеет смысл, — это поиск внутренней логики поступков , — говорит Анна Морозова. — У каждой стороны в конфликте есть свои интересы, своя внутренняя логика, и эту внутреннюю логику надо вытащить на поверхность. Когда видно, что у противника есть какая-то своя правда, его легче понять, — а тогда, может быть, и простить».

Но для этого надо разговаривать и слушать, а не судить и проповедовать.

Анна Морозова вспоминает: «Когда я жаловалась маме на учительницу, она мне говорила: “Как тебе не стыдно, ведь у нее высшее образование!” Конечно, тут гораздо уместнее были бы разговоры о том, что взрослые тоже люди, что они могут ошибаться, что у них может быть плохое настроение, что они могли с кем-то поссориться или плохо себя чувствовать, — словом, надо помочь ребенку понять взрослого, не осуждать его, показать ему, что взрослый тоже имеет право на слабости, а мир не очень справедливо устроен, — и тогда, как ни странно, у ребенка не будет того острого чувства несправедливости, которое возникает, когда ему запрещают высказывать свои обиды, пусть и в некорректной форме».

Показать, что оппонент тоже человек, что у него есть какая-то своя правда , — это как раз путь к прощению: понять другого — это уже половина дела. А вот призывать «ты большой, уступи» — как раз бессмысленно. Ребенок-то не чувствует, что он большой, он чувствует, что его безнаказанно обижают и никто не хочет помочь.

А помочь ему вполне возможно. И первое, что здесь нужно делать, — это называть чувства, которые ребенок испытывает, на максимально доступном ему языке — иначе он будет мучиться от того, что чувства, которые его раздирают, не находят никакого выхода. «Родителю необходимо понять: что за чувства сейчас владеют ребенком? — говорит Глеб Слобин. — И сказать о них в разговоре. Когда они названы, ребенок чувствует, что его понимают, он начинает успокаиваться, — и с нашей помощью может сам подойти к решению простить обидчика. Мои старшие дети говорили мне: “Когда прощаешь — становится легче жить”. Когда-то мы с ними об этом говорили, обсуждали различные точки зрения на прощение, их личный опыт, а потом прощение стало их собственной внутренней потребностью».

«Рефлексия, способ размышления о своем поведении, обычно формируется у человека к подростковому возрасту, — рассказывает Анна Морозова. — У ребенка в 7-8 лет ее просто нет, он не задумывается: кто я, о чем я думаю, что чувствую. Взрослый должен ему помочь, запустить эту рефлексию.

Даже не каждый взрослый умеет рефлексировать, обладает умением размышлять над собой, разбираться в себе. Но если с детьми говорить о чувствах, они этому научатся.

А вот если позволить эмоциям бушевать, ребенок так и вырастет самодуром. Когда его захлестывают эмоции, — кто не спрятался, я не виноват. Лучше спокойно проговорить, что ты чувствуешь, с понимающей мамой, чем бросаться на людей с топором. “Я вижу, что ты вышел из себя, у тебя плохое настроение, сам справишься или хочешь поговорить?” Научить ребенка спокойно говорить о чувствах — это единственный механизм выхода из клинча».

А если ребенок еще маленький и не то что о чувствах, а вообще не очень умеет говорить? В таком случае, объясняет Глеб Слобин, очень полезен опыт обучения прощению и примирению на уровне способов поведения : подвести одного малыша к другому, «озвучить» его просьбу отдать обратно отобранную игрушку, организовать совместную игру… Дети на поведенческом уровне постепенно усваивают иное отношение к происходящему и со временем начинают понимать, что не обязательно реагировать резко: бросаться песком в песочнице, бить по голове лопаткой… Если обидели — скажи о своем несогласии, прости обидчика и предложи поиграть вместе или разделить игрушки по справедливости. У малышей переживания еще не очень стойкие, они быстрее поддаются влиянию, быстрее учатся прощать, чем старшие.

Не прощу, и не проси

А если один участник ссоры готов мириться и просить прощения, а другой наотрез отказывается прощать? Очень важно понять, что стоит за его непрощением: поза, желание поглумиться над другим? Или, может быть, еще слишком свежа рана, слишком сильно болит, слишком тяжело пока простить?

Глеб Слобин предостерегает против поспешных суждений: «Взрослым не стоит усматривать в том, что ребенок не может простить, только его “укорененность в пороке и эгоизм”, “может, но не хочет!”. Надо уметь увидеть и неумение справиться с тягостными переживаниями : болью, обидой, гневом, унижением и так далее. Когда ребенок чувствует себя слабым, униженным, обиженным — он и не видит внутренних ресурсов, чтобы простить, — его не нужно в этот момент стыдить “Ты бессовестный!”, не надо требовать “Ты должен простить”. Мы, взрослые, обычно проходим мимо того факта, что ребенок переживает не злорадство, а субъективно воспринимает ситуацию как тупик, загнанность в угол. Он — маленький, обиженный, несчастный, у него нет еще умения правильно реагировать на придирки, обиды, тягостные переживания копятся внутри и завладевают им…

В этот момент ребенок действительно не может простить, потому что не он управляет своими чувствами, а они управляют им.

“Я чувствую себя гадким утенком, — сказала мне на консультации одна девочка-подросток. — Когда смотрю на своих одноклассников, то просто ненавижу их. И сама не рада этому чувству”. А ей говорят: “А ты прости!” Но она вряд ли сможет так прямолинейно это сделать, хотя девочка верующая и воцерковленная: слишком давно копятся эти переживания, и она не умеет пока с ними справляться. И в результате: “Ненавидишь их? Плохо, надо простить!”, а раз не можешь простить — так выходит, ты плохая христианка, то есть она и для Церкви оказывается плоха. Тупик. И что девочке делать?»

Бывают дети, которым трудно переключаться. Они медленно остывают, им нужно дополнительное время после ссоры для того, чтобы прийти в себя. «Такому ребенку надо дать остыть, побыть в одиночестве, — говорит Анна Морозова. — Не стыдить: может быть, ему нужно больше времени, чтобы успокоиться, он сам придет, когда справится с собой. А вот если ребенок демонстративно обижается — надо смотреть, какие выгоды дает ему позиция обиженного, почему он находит радость именно в этом — и этих выгод ему не давать».

Если ребенок не может простить другого, потому что у него нет внутренних ресурсов для этого, нет ощущения своей силы — надо помочь ему принять себя, осознать: со мной все в порядке, я хороший, я имею право жить. «Часто конфликтным оказывается ребенок, который ощущает себя последним человеком на земле, самым плохим, самым недостойным. Он находится в состоянии постоянной обороны и непрестанно ожидает удара с любой стороны, — рассказывает Анна Морозова. — Тут важна и позиция семьи: если в ней ведется много осуждающих разговоров: тот неправ, этот нехорош, правительство плохое, кругом грабители, в магазине обсчитали, — то ребенок тоже будет уверен, что вокруг него одни гады, негодяи и мерзавцы. А если дома не привыкли осуждать других, то и ребенку не придет в голову постоянно ожидать от окружающих какой-нибудь подлости, жить в ожидании удара. Важно, чтобы родители не задавали провокационных вопросов: кто в классе лучше всех учится, кто самый послушный, кто самый драчливый, — не создавали у ребенка ощущения неравенства: одни лучше, другие хуже…»

Вероломство и предательство

Иногда раны, нанесенные сверстниками, оказываются слишком глубоки. Дети только начинают свою жизнь в обществе, только учатся, осваивают его законы, — и сталкиваются с вероломством и предательством. Лучшая подруга разболтала тайну девочки всему классу, и теперь над слишком доверчивым ребенком все смеются. Лучший друг, с которым мальчик вместе вырос, давно и сильно завидовал достатку и благополучию семьи друга, терзался ощущением социального неравенства — и, улучив момент, вынес из дома друга ценные вещи. Это — тяжелый удар для ребенка; он может вообще не желать слушать о прощении. И тем не менее разговаривать с ним об этом надо, потому что ненависть обременяет душу.

«Надо разговаривать, — настаивает Анна Морозова. — Надо искать внутреннюю логику в поступках другого человека, видеть их внутренние причины. Проговорить их, показать чужую субъективную правоту, спросить себя: заслуживает ли эта логика понимания и прощения? Может быть, и не заслуживает. Прощать или не прощать — это внутреннее дело самого ребенка, он имеет право выбора. Иногда для того, чтобы простить, нужно время: месяц, два, — чтобы пережить самую острую боль, отвлечься от нее, отойти на безопасную временную дистанцию. Как у Нагибина в рассказе “Мой первый друг, мой друг бесценный”: там обиженный и преданный друг целый год не подпускал к себе главного героя, а потом острота переживания исчезла сама собой. Нужно помнить, что покой и время лечат раны, и не настаивать, чтобы ребенок скорей-скорей забыл и простил».

«Нам, взрослым, когда мы сталкиваемся с детской болью от предательства, хочется поскорее “закрыть вопрос”, — говорит Глеб Слобин. — Мы хотим, чтобы ребенок поскорее забыл свою обиду, и склонны недооценивать ее глубину и масштаб. По сути, происходит столкновение человека еще беззащитного, часто идеалистически настроенного, со Злом. Ребенок переживает настоящий мировоззренческий кризис: его представления о мире пошатнулись, ему надо перестроить часть своего мировоззрения после того, что произошло. Взрослому надо это принять всерьез и помочь ребенку пережить эту ситуацию, а не обесценивать ее, не упрощать, не торопить: ерунда, мол, подумаешь, ну сделал он/она тебе гадость, ну не общайся с ним/с ней больше, да и все. Главное-то тут не “скорость забывания”, а глубина проживания события.

Можно обсудить с ребенком, что именно мы понимаем под словом “прощение”: полностью восстановить отношения такими, какими они были — или только не держать зла на человека, но отношений не восстанавливать?

Никто не обязан продолжать общаться с человеком, который этого общения не ценит. Но для того чтобы ребенку самому стало легче, надо помочь ему отделить свои чувства (обиду, боль, злость и желание мести) — и научить его прощать — от отношений с другом или подругой, которые можно возобновлять или же не возобновлять. Ребенок может впервые задаться вопросами, как дальше дружить, чему верить, как преодолеть страх нового предательства и тому подобное. Кстати, найти ответы на эти вопросы родителям могут помочь их собственные воспоминания о себе в детском или подростковом возрасте. Но разговор должен быть прямым и честным, без назидательности или сюсюканья. Можно привести пример из своей взрослой жизни (только не образцово-показательный пример!), рассказать о своих переживаниях, сомнениях и колебаниях, ошибочных решениях. Это может здорово помочь ребенку выработать свою собственную стратегию поведения на будущее».

Ребенок, которого оскорбили, унизили, предали, чувствует свое бессилие и беспомощность. Он находится в пассивной роли, чувствует себя заложником, жертвой, объектом манипуляций. Для того, чтобы ему помочь, нужно вывести его из роли жертвы, вернуть ему активную позицию , показать, что он сам может что-то сделать, от него самого что-то зависит.

«Важно разделить с ребенком боль переживаний, осознать их глубину, но не торопиться гладить по шерстке и облегчать состояние, — рекомендует Глеб Слобин. — Можно спросить: а к какому решению ты склоняешься? Что ты себе наметил? Ребенок может ответить “не буду его замечать” или наоборот: “ка-а-ак дам ему в ответ!” Не стоит стремиться сразу возражать или отговаривать — лучше спросить: хорошо, вот ты ударил, а что будет дальше? А потом? А еще потом? Если ребенок высказывает не очень конструктивные мысли, можно их с помощью вопросов довести до очевидного абсурда, тупика. Пусть ребенок сам придумывает способы выхода из трудной ситуации , а родители могут дать ему возможность “осуществить” свои планы на словах: увидеть результат, понять, что он неконструктивный, найти новый вариант действий. Если родители верующие, можно приводить примеры из Священного Писания. Можно спросить: “Как ты думаешь, что нужно делать, чтобы сохранить в такой ситуации человеческое достоинство? Вот представь, что ты — это твой одноклассник, и ты смотришь на ситуацию со стороны. Утро, в класс пришел человек, которого вчера унизили: как он должен себя повести, чтобы тебе стало понятно, что он не утратил уважения к себе? Он ведь не будет кидаться стульями, плеваться, грозить выкинуть из окна, правда?” Обсуждение такой ситуации может дать ребенку конкретные образцы как внешнего поведения, так и соответствующего внутреннего состояния».

Такие обсуждения снимают ощущение эмоционального тупика, позволяют увидеть выход из трудной ситуации и снижают ощущение боли.

Бывает, детям надо отсидеться дома, особенно детям ранимым, они неделями могут не ходить в школу. «Иногда бывает нужно сначала изъять ребенка из травмирующей обстановки — особенно в ситуации коллективной травли, — напоминает Анна Морозова. — Если ребенок мечтает сбросить на школу бомбу и перебить всех одноклассников, — ему надо менять среду. Не исключено, что понадобится помощь специалиста».

Бывает нужна помощь грамотного психолога или внимательного священника. Если ребенок остается в прежней школе и классе, обязательно надо расспросить ребенка про , составить собственные представления о происходящем там, поговорить с классным руководителем, чтобы учитель знал о ситуации и мог на нее повлиять. От позиции родителя очень много зависит. Родители, увы, часто не могут помочь: они эмоционально включаются, начинают переживать за ребенка и ненавидеть его обидчиков — вот как если бы врач сел рядом с больным, изнемогающим от боли, и начал плакать. «Нужна определенная дистанция между ребенком и родителем, — говорит Глеб Слобин. — Но определяется она не равнодушием родителя, а его верой в своего ребенка, в его силы. “Сможешь сам или нужна помощь? Если можешь сам — делай; если не можешь — я помогу”».